– И вы утверждаете, что это ваш паспорт? – ей показали паспорт Марты.
– Да! Мой!
– Приступайте, – скомандовал «скандалист» женщине, которая до этого играла роль клиентки банка.
– Присядьте, Марта, – попросила ее женщина, тоже оказавшаяся сотрудницей милиции.
Она послушно села. Женщина извлекла из сумочки бутылочку с тоником, ватные тампоны и вдруг принялась проворно снимать с нее грим! Движения у женщины были профессиональные, ватный тампон едва касался лица.
– Нет! – она попыталась сопротивляться, но за руку схватил охранник.
– Понятые, внимательно смотрим, – сказал «скандалист».
В урну полетел очередной кусок ваты, испачканный гримом, и люди, обступившие их, ахнули.
– Вы по-прежнему утверждаете, что это ваш паспорт? – сунули ей в лицо паспорт Марты.
Она молчала.
– Вы задержаны до выяснения обстоятельств. Прошу пройти с нами.
На улице она стала искать глазами Володю. Вот кто все подстроил! Предатель! Но Володя куда-то исчез. Ее на глазах у всех, как преступницу, посадили в милицейскую машину, по бокам сели двое.
– Воровка! – услышала она.
«И в самом деле: воровка. Вот и свершилось…»
4. 9
– Фамилия, имя, отчество?
– Кудрявцева Ноябрина Александровна, – ответила она после небольшой паузы.
– Год рождения?
Она, поколебавшись, назвала год рождения все той же Рины.
– Адрес?
– Скажите, в чем меня обвиняют?
– Пока в ограблении банка.
– Пока?
– Вообще-то вас подозревают в убийстве.
– В убийстве?!!
Следователь, добрый на вид дядечка в больших круглых очках, посмотрел на нее строго и сказал:
– Вы получаете деньги по чужому паспорту, живете в квартире этой же женщины, она, кстати, полгода там не появлялась, и возникает вопрос: где Марта Вольфовна?
– Она… она уехала… за границу.
– Так вы сказали соседке. Она, кстати, к нам приходила.
– Все-таки приходила, – Рина жалко улыбнулась. Потом спохватилась: – Но есть же мама! Мама Марты!
– Ее мы тоже допросим. Мысль о том, что мать Марты Вольфовны вошла в сговор с вами, чудовищна, но жизнь сейчас такая, всякое бывает. Я за годы работы в органах такого навидался, что ничему уже не удивляюсь. Мать могла пойти против дочери из-за денег и квартиры. Иначе, как объяснить исчезновение Марты Вольфовны? Мы, кстати, проверили: женщина с такими паспортными данными за границу не выезжала. Так, где труп?
– Какой труп?!
– Вам придется сказать правду.
– Я… мне надо подумать.
– С вами хотят побеседовать.
– Кто?
– Молодой человек по имени Владимир Стеценко. Я пошел ему навстречу, поскольку он оказал помощь следствию.
– Сдал меня, – горько сказала она.
– У вас десять минут. Он дал мне слово, что попытается уговорить вас на чистосердечное признание.
– Интересно, как у него это получится.
– Я сейчас выйду. – Следователь встал. – У вас десять минут.
Она оглянулась:
– Здесь что, повсюду жучки?
– Да кому вы нужны, разводить вас на откровенность, а потом этой записью шантажировать? Сами во всем признаетесь.
Следователь вышел, а через минуту в кабинете появился Володя. Сел напротив, стараясь на нее не смотреть.
– За что? – только и спросила она.
Володя поднял на нее глаза и сказал:
– Ты убила Рину.
– Да что ты говоришь! – фальшиво рассмеялась она.
– Сначала я думал, что в доверие к Рине втерлась сообщница того бандита на зеленой «пятерке», который за тобой следил.
– Бандита?
– Я побывал в родном городе Рины, выяснил, что в шестнадцать лет ее пытался изнасиловать сосед. Она по наущению дальнего родственника, участкового, написала на соседа заявление, и тот сел лет на пять. А на суде поклялся, что, мол, выйдет на волю и Ринку-суку прирежет.
– Господи!
– Не беспокойся: он опять сел, – усмехнулся Володя. – Ты очень уж вовремя съехала с квартиры. За те полтора месяца, что тебя не было, парень успел ограбить палатку, его повязали и дали новый срок.
– Но… как он узнал адрес Рины?
– Через агента. Позвонил Щурику, сказал, что для тебя есть работа. А потом проследил за ним. Он и в самом деле хотел тебя прирезать. И я подумал, что схема с изъятием справки об аллергии на антибиотики для него слишком уж сложная. Потом грешил на жену Василия Андреевича. И Маша, подруга Рины сказала: «Жена думала, что навсегда избавилась от соперницы». Но потом Маша назвала имя подруги…
Она вздрогнула:
– Имя?
– Ты думала, что все просчитала, да? Но не учла, что Рина болтушка. Стала хвастаться новой подругой. В бассейне, мол познакомились… Скажи, ты сразу решила убить Рину, чтобы заполучить ее лицо?
Она молчала.
– Или ты считаешь, что это не убийство?
– Это не убийство, – размеренно сказала она. – Я всего лишь изъяла из анализов одну справку. Ее отключил от аппаратуры Георгий Рубенович… Я сначала просто ею восхищалась, думала: какая красивая! В то время, как я… – она судорожно сглотнула. – Потом подумала: ведь это же может стать моим! Ее прекрасное лицо! И моя жизнь изменится! Я уже побывала в клинике, Георгий Рубенович сказал, что шанс у меня есть, но ждать можно годами. Сказал, что донор должен быть дышащим. И я подумала: если при такой аллергии дать повышенную дозу антибиотиков, наступит анафилактический шок. А после – кома. Мать Рины пьет, это я уже знала, ей не до дочери, любовник, по Рининым рассказам, человек расчетливый и к тому же женатый. Рину в коме он годами содержать не будет. И я решила рискнуть… Могло не получиться. Но получилось ведь? И если бы не ты…
– Неужели тебе не было ее жалко?
– Честно? Нет. Она была эгоисткой. И чем бы для нее все закончилось? Сначала грудь, потом подтяжка лица, ботокс, гель… Вот и весь смысл ее жизни, если бы она продолжалась. Я относилась к ней, как красивой кукле. Рина и была ею. Нет, не жаль, – повторила она.
– Выбор у тебя небольшой: признаться в убийстве Рины либо Марты. Уверен, ты выберешь первое.
– Почему?
– Ты же на таблетках сидишь. Если ты останешься Риной, то уже завтра твое лицо начнет чернеть…
– Нет! – она схватилась руками за щеки. – Нет!
– Тогда пиши признание.
– Послушай, – она жалко улыбнулась. – Я за эти полгода столько пережила. Я за все заплатила. И теперь, наконец, я встретила человека, которого… Из-за которого я на это пошла. Я поняла, что пошла на это ради него. Потому что я его люблю. А Рины все равно больше нет. И она тебе никто. Я поняла бы, если бы ты ее любил. Но ты же ее не любил! Хочешь, я тебе денег дам? Забирай все, что у меня есть. Хочешь?
