Дере тонко улыбнулся. Она поняла, что придется уступить. Деваться некуда. И она это знала. Ведь и месяца не прошло! Неужели Алику ее не жалко?
— Посидишь часик — и поедешь домой, — заверил Дере. — Давид тебя отвезет.
Муж и на это был готов. На вечер уступить ее Давиду. Значит, ставка большая. Неужели крупный заказ? А как он выкрутится с предыдущим? Ее скульптура должна стоять в одном из скверов города, а еще не стоит!
Но это разрешилось тут же. Она была в мастерской, когда Дере вошел и ткнул пальцем в каменного Сеси.
— Я это забираю!
— Куда? — Она вздрогнула.
— Продаю. Подпиши вот здесь. — И он подсунул ей бумаги.
— Но скульптура не готова!
— Она такой и останется, — уверенно сказал Дере.
— Ты ж сам сказал, что это кич!
— Да наплевать! Подумаешь, рта у него нет! Может, это символ? Печать молчания?
— Что ты делаешь, Алик!
— Не спорь со мной. Подпиши.
Она, не глядя в договор, левой рукой поставила свою подпись. Дере все равно не отстанет. Для того он и искал примирения. Старался. Вскоре пришли рабочие, и скульптуру увезли. «Юноша-ветер» окончательно ее покинул. Альберт Валерианович тоже уехал, наказав ей собираться.
— Встретимся у ресторана. Давид тебя привезет.
— Вы куда-то собрались? — спросил тот, закрывая ворота.
— Да. На банкет.
— А как же плечо?
— Кому до этого есть дело? Готовься: журналисты будут рвать меня на части. Мне понадобится твое сильное тело.
Она вспыхнула: сама-то поняла, что сказала? И тут же ушла в дом. Принялась перебирать наряды. В два платья не влезла. Третье натянула с трудом. А если лопнет по швам на глазах у журналистов? Наконец четвертое подошло. И фасон подходящий. Не облегает, ноги скрыты под длинной юбкой, зато пышная грудь во всей красе. На шею колье, в уши серьги. Есть замечательный гарнитур — бижутерия, изготовленная по ее собственному эскизу. Заодно и отрекламирует. Глядишь, и в моду войдет! Позвонил Дере, спросил:
— Ну что? Ты готова?
— Нет еще.
— Поторопись. В центре пробки.
Она расчесала волосы, обильно спрыснула их лаком и принялась накладывать макияж левой рукой. Кое-как справилась. Все бы ничего, но как влезть в платье? Плечо-то болит! А молния на спине. Надо изогнуться, чтобы ее застегнуть. Трюк не для дамы с простреленным плечом, которое и без того ноет. Придется кого-то позвать на помощь. И ведь как назло никого! Муж уехал, любовника посадили. Не соседа же кликнуть! Она посмотрела в окно. Карла Янович богатым будет. Только что о нем подумала. Сосед разговаривал с Давидом. Окно ее гардеробной, в которую переделали кладовку на втором этаже, как раз выходило на главную поселковую улицу. Карл Янович стоял у открытой калитки. Рядом с мощным Давидом он смотрелся крохой.
Что делать? Выбора нет. Она вздохнула и открыла окно. Крикнула:
— Давид!
Он поднял голову.
— Поднимись ко мне!
И тут же одернула себя: следи за словами! Что значит «поднимись ко мне»? Она подошла к двери гардеробной и прикрыла ее. Надо его подготовить. Платье на спине расходится. На то, чтобы прикрыть грудь, есть только одна здоровая рука. На лестнице шаги.
— Маргарита Ивановна, вы где?
— В гардеробной.
Он подошел к двери, деликатно постучался.
— Мне надо надеть платье. То есть застегнуть.
Пауза.
— Надеюсь, ты ничего такого не подумаешь? Давид? Ты меня слышишь?
— Да. Я готов. Застегнуть вам платье.
— Только никому об этом не говори.
«Дуня Грошикова, что ты несешь?!»
— Заходи.
Она отвернулась к окну. К двери голой спиной. Давид вошел, и она начала оправдываться:
— Понимаешь, три платья не лезут. А у Этого молния на спине. Сама я никак не могу. Что ты стоишь в дверях? Застегивай!
— Вы хотя бы окно закройте.
— О господи!
Она сообразила, что стоит с обнаженной грудью у окна, и на нее снизу смотрит Карл Янович. А сзади подходит Давид. Рот у соседа открыт от удивления. Бессонная ночь обеспечена, если Карла расскажет мужу. Она торопливо принялась задергивать штору. Одной рукой, тем более левой, все было неловко и медленно. Потом спохватилась: а это еще хуже! Сзади подходит мужчина, а она задергивает штору!
— Что вы мечетесь? Замрите. — Давид взялся за молнию. — Дело пяти секунд.
Замочек пополз вверх. Ее сердце, напротив, куда-то провалилось. Гардеробная была крохотная, и им сразу же стало тесно. Давиду пришлось к ней прижаться. Едко запахло мужским потом.
— Лучшего места вы не нашли, — хрипло сказал он. — Все.
— Спасибо.
Он не уходил, она боялась обернуться. Вдруг его огромная рука легла на ее грудь.
— Позвольте, я поправлю.
— Ну, хватит! Мне на банкет ехать!
— Дело пяти секунд.
— Дай мне пройти! Я не знаю, кто была твоя предыдущая хозяйка, но я не такая!
Она наконец обернулась. Взгляд Давида уперся в ее грудь.
— Все понятно. Не такая.
Он развернулся и ушел. Она так и стояла в гардеробной, пытаясь выровнять дыхание. Ноги дрожали. Зато сердце постепенно возвращалось на свое место. Вновь зазвонил мобильный телефон.
— Ты выехала? — спросил муж.
— Нет еще.
— Что ты копаешься?! Я же сказал: в центре пробки!
— А когда их там нет?!
— Немедленно выезжай!
Она отправилась искать комплект бижутерии. Путаясь в длинном платье, торопливо сбежала вниз. Давид выводил из гаража ее машину.
— Поехали!
Сосед все еще топтался у ворот. Маргарита невольно вздрогнула от взгляда, который тот на нее бросил.
— До завтра, Карл Янович, — попрощался с соседом Давид. Тот кивнул и пошел к своей калитке.
— Как «до завтра»? Почему до завтра? — удивилась она.
Машина плавно тронулась.
— Разве я сказал «до завтра»?
— Да. — Она рассердилась. — Именно так ты и сказал! И вообще! О чем вы шептались у калитки?
— Просто стояли.
— Врешь!
— Ну хорошо: я расспрашивал о голубоглазом юноше. Выяснял, такая вы или не такая.
— Я люблю Сеси! Это никакая не распущенность. Это… любовь.
— Ну конечно!
— Что ты об этом знаешь?
— Кое-что знаю. — Он усмехнулся. — О жизни богатых людей, в частности, звезд. Кто крутит роман с натурщиком, а кто с телохранителем. Кого худоба привлекает, а кого и… Вкусы у всех разные.
