— Ассоциативная, значит. А могу я получить адреса этих людей? Кого забрали, куда. Полный список.
— Да, конечно. Раз вы из милиции.
Он споткнулся на фамилии «Мукаев». Перед ним лежала медицинская карта лучшего друга, которого давно уже не было в живых. Ваньку убили, а диагноз остался. Фу ты, черт! Опять путаница! Не следователь Мукаев потерял память. Другой. Это его карта. Спокойнее, парень. К вам с Ванькой это не имеет отношения. Спокойнее. Пытался разобрать каракули врача и не понимал ни черта. Диагноз, результаты анализов…
— Этого я хорошо помню, — оживилась Ирина Федоровна. — Следователь прокуратуры. Красивый мужчина. Высокий брюнет, лицо интересное. На киноартиста похож. Наши медсестры в него прямо-таки влюбились. Но его личность быстро установили и… За ним приехала жена. Но он так ничего и не вспомнил. Если хотите, у меня есть телефон его жены…
— Спасибо, не надо, — вздохнул он.
— Ах, да! Вы же тоже из органов!
— Более того, я из Р-ска.
— Ах, да…
— Ирина, а где обычно отдыхает Владимир Степанович?
— Вы бы спросили у его супруги. У Марии Ивановны. Мне он об этом не докладывает.
— А номер мобильного телефона главврача не дадите? Он у вас наверняка имеется. Мало ли что случится в клинике?
— Но он же в отпуске! Разве я могу дать вам его номер?
— Дело срочное. И серьезное.
— Ну, хорошо. Если он захочет с вами встретиться…
Мобильный телефон Владимира Степановича не отвечал. То есть отвечал металлическим голосом автомата, что абонент, ну и так далее.
— Значит, не хочет встречаться, — улыбнулась Ирина Федоровна. — И общаться. Три года человек не был в отпуске. Трудоголик. Обожает свою работу.
— И вдруг собрался в отпуск?
— Знаете, его корреспонденты замучили.
— Корреспонденты?
— Ну да. Одна съемочная группа, другая. Потом приехал какой-то журналист. Они долго беседовали, запершись в кабинете у Владимира Степановича. А потом он сказал, что берет очередной отпуск.
— Как выглядел журналист?
— Как журналист, — пожала плечами медово-голубоглазая Ирина Федоровна.
— А как они обычно выглядят? Извините, я не в курсе. Мне не приходилось общаться с журналистами.
Она задумалась. Он и не торопил. Изучал лежащий перед ним список, перебирал медицинские карты. Наконец медовая Ирина Федоровна сказала:
— Затрудняюсь его описать. Обычный. В джинсах и футболке. Спортивный. Волосы темные. Лицо… Обычное. Ничем не примечательное.
— А что было написано в журналистском удостоверении? Имя хотя бы помните?
— Он мне его не показывал.
— Почему же вы решили, что это журналист?
— А кто же еще?
— А вдруг, как и я, из милиции?
— Из милиции? Но…
— Владимир Степанович сказал, что это журналист. Так? — помог он.
— Да.
— И засобирался в отпуск. Адрес его не подскажете?
— Журналиста? Но…
— Главврача. Домашний адрес.
— Но…
— Ирина Федоровна, дело уже не просто серьезное, а очень серьезное. Мне надо убедиться, что с вашим начальством все в порядке. Что Владимир Степанович лежит сейчас в гамаке на даче, читает книгу…
— Он предпочитает рыбалку, — тихо сказала она.
— Сидит с удочкой на берегу речки и таскает одного за другим окуньков. Как только я это увижу, поверю и в журналиста.
— Вы думаете…
— Я пока ничего не думаю, но надеюсь на лучшее. Препаратом-то опять пользуются. Откуда он берется?
— Оттуда же, откуда и раньше.
— Тот источник давно перекрыт. Потерявшие память женщины — это уже не курьеры. К незаконной торговле спиртным отношения не имеют. Кстати, как вы думаете, есть разница?
— Разница в чем?
— Вы ведь врач. Есть разница, мужчина подвергся воздействию препарата или женщина?
— Разумеется. Особенности женского организма таковы… Я не буду сыпать медицинскими терминами и данных клинических испытаний у меня нет. Но я думаю, полагаясь на собственный опыт, что для женщины последствия будут серьезнее.
— То есть память к ней может так и не вернуться?
— Я не знаю, — честно призналась Ирина Федоровна. — Вот если бы Владимир Степанович…
— Ну, понятно. Разница есть. Женщины в таком состоянии к вам еще не поступали, данных нет, но разница есть.
— У вас хорошее чувство юмора, — обиделась она.
— Извините. Это нервное.
— Не хотите у нас полечиться?
— Не хочу.
— Может, вам выписать успокоительное?
— Меня ваше начальство успокоит. А если я его не найду, никакие лекарства не помогут. Потому что я дурак. Я должен был приехать сюда еще три месяца назад. Как только отсюда уехал «следователь» Мукаев. Не голову в песок прятать и на кофейной гуще гадать, а искать источник. Откуда-то он берется, этот газ? Скажите… Ирина, а он мог его изготовить?
— Кто он?
— Ваш шеф! Владимир Степанович!
— Изготовить что?
— Это… этот… Ну, газ.
— Он все может, — почтительно сказала Ирина Федоровна. — Но…
— Ладно, я понял. Спасибо за ценную информацию. Если мне понадобятся ксерокопии, — он кивнул на медицинские карты. — Вернее, суду. Я за ними приеду. Или пришлю кого-нибудь. Нет, лучше сам.
— Суду? — удивилась она.
— А как еще можно доказать его существование? Газа, — пояснил он. — Странно, что «журналист» не изъял документацию. Он смотрел карты?
— Я не знаю.
— Ах, да! Они же заперлись в кабинете! Не исключено, что все это — филькина грамота.
— Как-как?
— Произошла подмена. Это не те медицинские карты. Впрочем, я могу ошибаться. Кроме журналистов до вашего шефа дела никому нет, он действительно захотел в отпуск, пока шумиха не стихнет и СМИ не переключатся на другое. Время такое: то и дело где-то горит. Всего хорошего. Спасибо за ценную информацию…
Вечер
…«Обычный. В джинсах и футболке. Спортивный. Волосы темные. Лицо обычное». Если бы его, капитана Свистунова, попросили описать Петра Зайцева, он так бы и сказал. Такими же словами. И как бы ни напрягал память, не назвал бы ни одной особой приметы, несмотря на свой хваленый профессионализм. Обычный. В том-то и дело! Эх ты, профессионал! Зайцев-то круче! Но кто он? Частное охранное предприятие — миф, прикрытие. Но попробуй докажи это! Чья-то служба безопасности работает. И ищут они то же самое, раз приехали в клинику. И пока они опережают. Это понятно: их много, а он один. А вдруг все-таки журналист? «У тебя, Свисток, паранойя. Надо было у красавицы-медички таблеточку взять. Надо было…»
