Женька поспешно исчезает и возникает на безопасном от Алекса расстоянии, у плиты, на которой жарится картошка. Откуда картошка-то? Опять, гад, материализацией занялся! Руки Алекса бессильно опускаются.
– И ты не хочешь знать, как прошло мое, то есть твое, свидание с Алиной? – вкрадчиво спрашивает Орлов.
– Да, как все прошло?
– Мы вошли с ней в контакт. Теперь…
– Что теперь?
– Надо провезти ее по магазинам. По бутикам. Все эти Армани, Дольче с Габбаной… В общем, надо ее приодеть.
– Но если она возьмет такие дорогие подарки…
– Вот именно. Ты просто ловишь все на лету, о мой господин! Прошу прощения за дауна. Если она их примет, значит, в принципе, уже согласна. А какая женщина устоит перед таким искушением? У Али прекрасная фигура, все модные вещи просто созданы для нее, – мечтательно говорит Орлов.
– Когда ты успел ее рассмотреть? – ревниво спрашивает Алекс.
– Ты сам показывал мне ее фото в купальнике.
– Я показывал их Женьке.
– Это все равно что мне.
– Не смей трогать ее своими грязными лапами!
– Я делаю только то, что хочешь ты. Ее надо ослепить богатством. Показать ей мир, который она до сей поры не знала. Провести ее темными лабиринтами потаенных желаний, в каждом зажигая факел, а когда в конце вдруг вспыхнет яркий свет и она увидит свое отражение в зеркале… О! Вот это будет женщина-мечта!
– Значит, ты хочешь ее развратить? Неужели нет иного способа ее добиться?
– Увы, – вздыхает Орлов. – По-честному никак.
– И я не могу этому помешать?
– Можешь.
– Но как?
– Думай. Но предупреждаю: у тебя осталось мало времени. Твои часы тикают.
Неизвестно откуда в руках у Женьки появляются песочные часы.
– Туманов, гляди! Гляди внимательно!
Тот молча смотрит, как тонкой струйкой льется песок. Вот он разделился пополам: одна половина вверху, другая – внизу. Или нет… Внизу его все же чуть больше. А песок все льется и льется.
– И тогда все, конец? – кивает Алекс на часы.
– Да.
– А что будет с ней?
– Она, возможно, никогда не станет так счастлива, как была бы с тобой. Но у нее зато будет другое. То, о чем мечтают все, ну, почти все женщины: праздная жизнь, полная шальных денег и всего, что на них можно купить. Если хочешь, я тебе покажу.
Часы исчезают, вместо них появляется огромный хрустальный шар. Ах Орлов, ну и гад же ты! Все у тебя есть! Весь инвентарь, необходимый для волшебства! Ты просто темнишь! Женька отпускает шар, но тот почему-то не падает, а висит в воздухе.
Туманов видит в хрустальном шаре Алину, она выходит из двери, над которой сияет вывеска: Салон красоты. Она теперь яркая блондинка, у нее стильная стрижка и безупречный макияж, лицо загорелое, несмотря на то что на дворе зима, руки холеные, ногти длинные с белыми кончиками, на одном из пальцев кольцо с огромным бриллиантом. На ней шубка из шиншиллы, в руках дорогущая сумочка, из которой Алина небрежно достает ключи от машины. Лицо у нее каменное, глаза холодные, она ни на кого не смотрит, но всей своей кожей жадно ловит завистливые взгляды женщин и восхищенные – мужчин. Это то, чем она живет, что наполняет теплом ее вены вместо крови, которая давно уже остыла.
Она – олицетворение успешности. Ее иномарка стоит сумасшедших денег, но весь вид Алины говорит о том, что садиться в такую машину для нее дело обычное. Каждый ее жест выверен, каждое движение отточено. Она – богиня.
Но ему вдруг делается страшно.
– Нет!!!
Ему кажется, что он кричит, а на самом деле шепчет.
– Женька, как же так?
– А что тебе не нравится? – Орлов задумчиво смотрит в хрустальный шар. – Хороша, а?
– Я так не хочу!
– А она? У нее ты спросил?
– Она не может этого хотеть. Я не спрашивал, но я знаю.
– Что ты можешь знать? – усмехается Женька и дует на хрустальный шар.
Изображение в нем туманится, шар превращается в облачко, которое постепенно развеивается. В кухне остается лишь сизый дымок. Туманову даже кажется, что пахнет порохом. Порохом?
– Значит, война?
– Тебе надо найти правильное решение. То, что ты видел, еще не будущее. Лишь один из вариантов будущего.
– Но это все, – Алекс кивает на сизое облачко, которое все еще висит в воздухе, – кто даст ей это?
– Мужчина, разумеется, – сердито говорит Женька.
– То есть ты?
– Я? – Орлов раскатисто смеется. – Ты разве забыл, что я джинн?
– То есть ты не мужчина?
– А в морду? Давай проверим, кто из нас мужчина, а кто нет! – Женька становится в боксерскую стойку и делает выпад правой рукой в литой перчатке: – Ну? Давай! Что, Ал, слабо? Слабо, а?
У Туманова на руках невесть откуда тоже появляются боксерские перчатки.
– В крррррррасном углу! Великий и Ужасный! Туманов Александрррррррр!!!!!! – раскатисто орет Женька, и уже на два тона ниже: – Ну а в синем я, всемогущий джинн, в миру Евгений Орлов. Так себе, погулять вышел. Господа, делайте ваши ставки! Фаворит, разумеется, Великий и Ужасный.
– Иди ты в… – Алекс тут же спохватывается: – Нет, это не мое третье желание! Орлов! Будь серьезен!
Женька опускает руки.
– Хорошо. Я серьезен. Серьезен, как никогда. И я тебе на полном серьезе отвечаю: я не человек. Пока. Хотя у меня есть имя, есть должность, есть квартира, машина. В общем, все. Но имеется одно маленькое «но».
– Я, кажется, начинаю догадываться.
– И все зависит только от тебя.
– А раз так… Ты ее никогда не получишь!
Женька смеется.
– Какие еще будут приказания, мой господин?
– Исчезни!
– Слушаю и повинуюсь!
Орлов исчезает, а вместе с ним и вся эта дребедень: песочные часы, хрустальный шар, боксерские перчатки. Алекс остается один. На душе неспокойно. Что все это значит? Алина никогда не будет с Женькой, если он не даст джинну свободу, чтобы тот окончательно превратился в человека. Это может длиться вечно. Жаль, молодость не вечна. Они так и состарятся в любовном треугольнике, не решив элементарной геометрической задачки.
Думай, Туманов, думай.
Вторая ступенька в небо
Когда каждая минута на вес золота, время не идет, оно летит, и его золотой запас стремительно сокращается. Алекс и не заметил, как прошел месяц, потом другой, третий. Много времени заняли ремонт и переезд. Орлов подыскал ему небольшую, но уютную квартирку в районе метро «Динамо». Были и другие варианты, более пафосные, например апартаменты в высотке на «Соколе», но он сам так захотел, чтобы быть поближе к Але.
