– Разве ты еще не понял? Никогда.
Есть особый род зависти: зависть к чужому счастью. Самый, между прочим, обидный. Потому что можно поднапрячься и купить машину круче, чем у друга, заиметь квартиру, которой у него нет, съездить отдыхать туда, куда тот не может себе позволить. Но разве можно купить любящие глаза, которые смотрят на тебя не отрываясь? А именно так смотрела на него Аля. И когда его взгляд встречался с ее, они оба вдруг вспыхивали и начинали светиться таким глупым, смешным, но таким сияющим счастьем, что, глядя на них, всем становилось неловко. А Женьке еще и обидно: почему у меня такого нет?
– Это твои проблемы, Орлов, – вслух сказал Алекс.
– Не понял?
– Извини, друг, но так получилось. Я и она – нас теперь двое, понимаешь? – Туманов бессмысленно улыбнулся.
– Я понимаю, что ты спятил, – сердито сказал Женька. – Несешь полную чушь. Что, все? Конец бизнесу? Может, устроишься куда-нибудь в контору, бумажки с места на место перекладывать?
– Может быть, и устроюсь.
– И это сейчас, когда у нас наконец все пошло?
– Ничего у нас не пошло.
– Значит, ты решил стать примерным семьянином? Завести сопливых детишек, ходить на работу с девяти до шести, а в выходные лежать на диване перед телевизором с бутылкой пива?
– Зачем? С коляской гулять по парку. Сопливым детишкам полезен свежий воздух.
– Неужели в тридцать лет жизнь кончена?
– Почему кончена? Только начинается.
– Бред какой-то.
– Это не бред, это счастье.
– Бредовое какое-то счастье. Глупое. Глупое и пустое.
– Это единственно возможное счастье, – тихо сказал Алекс. – Вот ты. Что ты можешь предложить взамен? Ночные клубы? Девочек? Поездку на курорт с очередной куклой? Да, красивой, не спорю. Но тебе же с ней до одури скучно, ты сам говорил.
– А тебе с твоей не скучно?
– Нет, не скучно.
– Это пройдет. Год-два, и пройдет.
– Любовь, если она настоящая, не проходит. Это такие, как ты, говорят, что она проходит, потому что вам больше нечего сказать. А поскольку вам и делать-то больше нечего, как философствовать о смысле вашей неудавшейся жизни, вы повсеместно насаждаете свою точку зрения. И есть расхожее мнение, что любовь проходит. О счастье, Женька, молчат. С ним никуда не лезут, ни в какие передачи, газеты и вообще на публику. Зачем мне это опровергать? У меня есть куда тратить нервы и силы. Говори что хочешь, потому что я знаю: на самом деле ты так не думаешь.
– Я докажу тебе, что прав я.
– Доказывай, – беспечно сказал Алекс и отправился собирать чемодан.
И вот они в аэропорту. Лицо у Женьки, который их сюда привез, мрачное.
– Давай, Алекс… Оторвись там… За нас обоих.
– Через десять дней я вернусь. – Туманов ласково обнимает Алю за плечи. – Скажи мне, Жека, что все будет хорошо.
– Будем надеяться, – хмурится тот.
– У нас что, какие-то проблемы?
– Я не хотел тебе говорить, – внимательный взгляд на Алю. – Раз ты счастлив и все такое.
– Говори!
– Нам вряд ли продлят аренду.
– Пустяки!
– Мы вложили в ресторан все наши деньги.
– Будут еще!
– Ты меня не слышишь. Боюсь, что нас скоро «попросят». А если мы не свернем свой бизнес, с нами поступят жестко.
– Саша, о чем он? – взгляд у Ангела испуганный.
– Пустяки. Жека, ты, как всегда, преувеличиваешь. Аля, он шутит. Это у него юмор такой. Правда, Жека?
– Да, я шучу. В конце концов, ты прав: в первый раз, что ли?
– Не звони мне с плохими новостями, – говорит Туманов лучшему другу перед тем, как пройти на погранконтроль, и легонько подталкивает Ангела в спину, попутно проверяя: нет ли в самом деле крыльев? – Ну, давай! Вперед, девочка! Иди в самый конец зала, там очереди короче, проверено!
– Давай, – Женька мрачно жмет ему руку. – До встречи.
– Держись.
И Алекс идет следом за Ангелом, туда, где к каждому окошку тянутся длинные очереди. Пограничный контроль. Народу в аэропорту тучи, на многих курортах сентябрь – бархатный сезон. Женька остается за чертой между той жизнью и этой. Одна полна хлопот и каторжного труда, другая безудержного веселья и беззаботного счастья. Одна длинная и нудная, как инструкция по эксплуатации, а другая короткая, как песня, и такая же звонкая. Сегодня он поет ее дуэтом с Ангелом. Вперед!
Зависть богов
Десять дней пролетели, как один. Оно и понятно, отдыхать не работать. Аля часто звонила маме, спрашивала: как они там? Дома все было в полном порядке, сентябрь в Москве выдался теплым и солнечным, и Алина мама чувствовала себя хорошо. А брат… Брат уже вырос, он учился в десятом классе и вполне мог сам себя водить на тренировки в плавательный бассейн и на хоккей.
Что касается Женьки, то тот не звонил. Это означало, что Орлову либо нечего сказать, либо новости плохие. А Туманов сам сказал лучшему другу: с плохими новостями не звони. Он даже начал волноваться.
– Все в порядке, – утешала его Аля. – Женя просто дает нам отдохнуть.
Ну что это за девушка! Она постоянно всех оправдывает! Официанта в баре, который им нахамил: у него просто плохое настроение. Попутчиков, перепутавших багаж и увезших их чемодан в другой отель: люди устали от перелета. Опоздавшего на встречу гида: что ты хочешь, мы же у него не одни? Она оправдывала и Женьку:
– Не хочет нас беспокоить. Он умный, справится сам.
Ты подумай! Орлов, оказывается, умный!
– А я что, по-твоему, дурак?
– Ты, любимый, еще умней. Ты самый умный.
– А если ресторан придется закрыть?
– Ну и что?
– Тогда я останусь без работы.
– Не беспокойся, я работаю.
– Ты хочешь, чтобы я жил на твои деньги?!
– А что тут такого? Люди должны друг другу помогать, тем более муж с женой. У них все общее. Все твое – мое, а все мое – твое.
Скажите мне, можно ли чего-нибудь бояться рядом с такой женщиной? Да горы можно свернуть, когда она это говорит и на тебя смотрит! Вот так и становятся миллионерами! Да что там! Миллиардерами! Властелинами мира! Он теперь уверен, что у них с Алей будет все. И черт с ним, с рестораном! Черт с ним, с Орловым! Отныне каждый из них пойдет своей дорогой.
Он так и сказал Женьке, когда тот наконец позвонил.
– Знаешь, Жека, я решил завязать.
– Завязать с чем?
– Нам с тобой не везет потому, что мы вместе. Неудачный оказался тандем. Возможно, я приношу тебе несчастье. А ты мне. Все, п…ц, – добавил он.
