– И с ангелами Боже… затеяв краткий спор… сказал, что мне поможет… и вынес приговор…
Дорога была отвратительной. И – никого. Мало кто решался ехать в ночь по такой трассе. Но он привык рисковать. Впереди была еле различимая в темноте лента разбитого колесами фур асфальта, а вокруг ночь с редкими дрожащими огнями печальных деревень.
– Только бы успеть…
Он вдруг вспомнил последние строчки песни:
«И станет все так ясно… Увижу свысока… Что жизнь была прекрасна… А значит, коротка…»
– А значит, коротка.
Точка.
Он вдруг подумал, что хорошо будет, если сейчас кто-нибудь вылетит ему в лоб. По встречке. Удар – и точка. Кончено. Жизнь была прекрасна, а значит, коротка. Впервые Женьке Орлову вдруг захотелось умереть. Он раньше думал, что это свойственно только нытикам, слабакам, типичным меланхоликам, каковым он себя, разумеется, не считал. Желание умереть было столь внезапное и столь сильное, что он словно захлебнулся и выпустил из рук руль. Машина вильнула, и ее повело на встречку. Он получил шанс, но дорога была пуста. Минут пять Орлов ехал по чужой полосе, пока не увидел впереди фуру. Его на мгновение ослепили огни, раздался протяжный гудок. И тут он почувствовал, что снова может дышать, и схватился за руль. Не дождетесь! Благополучно миновав фуру, он немного успокоился и смог переключиться на другое. Мысль о смерти заменилась мыслью о том, что именно стало причиной роковой ошибки, приведшей к столь нерациональному и вовсе не свойственному его сильной натуре желанию: желанию умереть будучи молодым, богатым и успешным.
Причина? Ошибка всесильного Евгения Орлова, в чем она?
Надо было сделать это тогда, три года назад. Устранить соперника. Проявил великодушие. А теперь расхлебывай. Доводи начатое до конца. Он вдруг подумал, что зря не взял с собой оружие.
«А вдруг он подготовился? Я, само собой, в отличной форме, а вот он слабак. Наверняка попытается раздобыть ружье или, на худой конец, газовый пистолет. Надо быть готовым ко всему. Он меня, скорее всего, ждет… А вдруг опоздаю?»
И он надавил на педаль газа. Вперед! Быстрее! Надо жить. Действовать. У него была минутная слабость, которая уже прошла. Мотор взревел, машину затрясло, из-под колес полетела щебенка и дробно застучала по кузову. Дорогу в этом месте, похоже, ремонтировали.
– Разобью вконец машину… Кузов в ремонт. И плевать! Только бы успеть!
Ему пришлось заехать на заправку. Девушка на кассе, зевая, пробила чек. Была глубокая ночь, а точнее, раннее утро, когда из тумана, как из океана, не спеша выплывает новый день, еще не освещенный и не согретый солнцем. Ночами подмораживало, поэтому Орлов, ежась от холода, поспешно нырнул в теплый салон своей машины. И пока заливали полный бак, Орлов набрал телефон Али. Она, должно быть, спит. Он хотел знать, что Аля дома, что она спокойно лежит в своей постели, в тепле, на душистом белье в цветочек.
– Да? – неожиданно ответила она.
Ее голос сонным вовсе не был. Мало того, фоном их раннего разговора был какой-то странный звук. Он слегка напрягся.
– Ты дома?
– Нет.
Она всегда была честной.
– А где?
– Женя, нам не надо больше встречаться.
– Что?
– Я приняла решение. Я еду к Саше.
– Что?!
– Прощай.
И Аля дала отбой. Он с ненавистью посмотрел на телефон. Так вот что это за звук! Стук вагонных колес. Твою мать!
Он выругался и прыгнул за руль. Только бы успеть.
Звонить он ей больше не стал…
…Саша был уверен, что Женька придет в темноте. Все черные дела совершаются под покровом ночи. Закончив свою работу, ушел из палаты Миша, уехала домой заплаканная Валька Белова, все еще переживающая очередную драму в личной жизни. В «Энергетике» все затихло.
Он выключил свет и, не раздеваясь, лег на кровать. Неизвестно, сколько времени прошло, но чутким ухом он уловил в коридоре шаги. Скрипнула дверь.
– Заходи, Орлов, – сказал он и встал.
– Т-с-с… Тихо… – сказал Женька и включил свет. Туманов невольно зажмурился и, как щитком, прикрыл ладонью глаза:
– Погаси…
– Так надо. Потерпи.
– Тебя никто не видел?
– Нет.
– Что ж, проходи.
Женька не двигался и вообще вел себя странно, тогда Саша встал и сделал несколько шагов по направлению к двери.
– Да уймись ты, – сердито сказал Женька. – Стой, где стоишь.
И вдруг Орлов нырнул в ванную комнату и, покопавшись там какое-то время, включил душ.
– Ты что, решил меня помыть перед тем, как отправить на тот свет? – удивился Саша. – Остроумно!
– Хочешь, фокус покажу? – спросил Женька, выглянув из ванной. – Далеко не все является тем, чем кажется. Сейчас погаснет свет.
Свет и в самом деле погас. «Я же говорил, что Женька – джинн! – с торжеством подумал Туманов. – Вот вам! А вы не верили!»
– А сейчас включится, – Женька опять нырнул в ванную, щелкнул выключателем один раз, другой.
Свет зажегся во всей палате.
«Джинн! – с восторгом подумал Алекс. – Значит, все правда!»
В ванной по-прежнему лилась вода.
– А теперь тихо, – сказал Женька и вдруг схватил его в охапку и зажал ладонью рот. Туманов почувствовал привкус латекса: на Женькиных руках были резиновые перчатки.
«Чтобы не было отпечатков… Он все-таки злой джинн… Он меня убьет…»
Он судорожно задергался, пытаясь освободиться от стального Женькиного захвата. Пятки дробно застучали по полу. Орлов, видимо, решил его придушить, а потом утопить, для того и включил воду. Несчастный случай: псих пошел принимать ванну и, не справившись со своими эмоциями, захлебнулся хлорированной водой.
– Пусти…
– Да тихо ты, – зло велел Женька.
И вдруг в коридоре раздались шаги. Орлов тут же разжал руки. От неожиданности Саша сел на пол. Дверь в палату открылась. Кто-то осторожно заглянул в нее и замер, прислушиваясь.
– Финита, – громко сказал Женька и вдруг кинулся на вошедшего.
Вот это, черт возьми, была драка! Как в каком-нибудь боевике. Некоторое время Туманов, сидя на полу и открыв рот, смотрел на схватку заклятых врагов, а о том, что они враги, причем давние, нетрудно было догадаться. Миша и Женька. Двоюродный брат и лучший друг. Саша смотрел и наслаждался. Женька был великолепен.
– Да помоги же! – задыхаясь, крикнул Орлов. – Здоровый, черт!
«Кому?» – тупо подумал Туманов.
– Сашок, вломи этому гаду! – завопил Мишка. – Мы же братья!
– Не выпускай его из палаты, – прохрипел Женька, оседлав наконец своего противника. – Не дай ему сбежать…
