Роется в бумагах, лежащих на столе. Какой настырный глюк, а главное, деятельный! И лицо у него озабоченное, у глючного Мотало. У настоящего лицо не такое, оно доброе и печальное. Значит, все это бред. Дурной сон. Надо, чтобы этот сон поскорее закончился. Он застонал, повернулся на бок. Эдик поднял голову:
– Андрон, ты не спишь? Спишь... Зачем же ты так напился, Андрон? А ведь я тебя предупреждал...
– Сгинь! – он вяло махнул рукой. – Изыди!
– До белой горячки допился. А ведь я тебя предупреждал...
Выходит, белочка. Она.
– Эдик... – простонал он. – Ты мне друг?
– Друг, друг, – тихо рассмеялся Мотало. – Спи, я расскажу тебе сказку.
– Сказку... – он по-детски улыбнулся и положил под щеку сложенные лодочкой ладони. – Как хорошо... Этот сон... лучше...
– Я сделал научное открытие, – похвастался Эдик. – Я же тебе говорил, что занимаюсь не своим делом. Мое призвание психотерапия. И я ничуть не хуже Фрейда, я такой же умный. Мне просто не повезло.
– Мотало ты буратиновое. Психотерапевт хренов, – ласково сказал он и зевнул.
– Не надо обзываться, – надулся Эдик. – Зачем ты взял у меня все эти распечатки, если читать не стал? Ты даже не знаешь, что там написано. Ты неуч, Андрон! Ты лентяй! Я тебя послал в ее родной город, чтобы ты понял, почему она такая. Здесь я с Фрейдом полностью согласен: все наши комплексы закладываются в детстве. Не буду рассказывать тебе о стадиях развития личности, ты все равно ничего не поймешь. Скажу только, что она, находясь в подростковом периоде, получила серьезную психическую травму. Это было на последней, генитальной стадии развития...
– Заткнись, а? – попросил он. – Хватит умничать.
– ... поэтому в плане сексуальной ориентации с ней все порядке, – не унимался Эдик. – Не лесбиянка она, хотя в ее случае это был бы выход из положения. Ее замкнуло на другом. Мое открытие называется комплекс Клеопатры, – и Мотало важно добавил: – Я бы даже сказал так: комплекс Клеопатры Египетской.
– Тьфу, – он повернулся к Эдику спиной. – Мутант, вот ты кто. Достал. Нельзя же быть таким умным. Это... нечестно!
– Нет, ты слушай! Потому что это очень важно, Андрон, от этого зависит твоя жизнь. Все дело в том, что феминизм процветает, женщины постепенно берут верх над нами, мужчинами. Раньше этих цариц было по пальцам пересчитать, а теперь? Они же в президенты лезут! В премьеры! В министры! И их все больше! Но как ни крути, в постели она всегда оказывается снизу.
– Ты-то откуда знаешь? – спросил он, не поворачиваясь. – Ты же девственник!
– Не перебивай меня. Лежи и слушай. Я имею в виду подчиненное положение. Как ни крути, а ее трахают. Вот и получается, что, с одной стороны, она мужчину хочет, а с другой, хочет наутро проснуться царицей, госпожой. И начинается бытовое тиранство, вымещение злости на том, кто ночью ее имел. А он еще возьми, да и расскажи всем! Какие штуки эта баба в постели вытворяет! И что ей после этого делать? Рот ему закрыть, вот что. И ведь дальше будет хуже. Они умнее нас, они хитрее, да и живут дольше... Мы с ней читали одни и те же книги! – рассмеялся вдруг Эдик. – Ты не представляешь, как мне с ней легко! Ни разу, ни с одной женщиной, я ничего подобного не испытывал! Это оказалось так легко!
Он резко повернулся и открыл глаза:
– Неужели свершилось?
– Так ты не спишь?
– Сплю. – Он опять закрыл глаза и пожаловался: – Но ты обещал сказку, а это научный доклад. Я так не согласен.
– Хорошо. Пусть будет сказка, спи. – И Мотало забубнил: – Давным-давно, в огромной сказочной стране, большую часть которой занимает знойная пустыня, в славном городе Александрии в большой семье фараона от одной из наложниц родилась девочка. В 69-м году до нашей эры, – он заворочался, и Эдик поспешно сказал: – Понял, без дат. А то ты не уснешь. Тебе надо выспаться, Андрон, выспаться и протрезветь. Тебя ждут великие дела...Так вот, она родилась в семье фараона, а там законы жестокие: не убьешь ты, убьют тебя. Прямо как у нас! Что поделаешь, времена меняются, а люди нет. Не съешь ты, съедят тебя. В общем, папаша ее чего только не делал, даже дочку свою законнорожденную, Беренику, умертвил, чтобы под ногами не путалась, а все равно оказался в долгах как в шелках. Девочка все это видела и мотала на ус, потому что еще при отце начала вникать в дела государственные. И так он ее за это полюбил, фараон, что написал завещание. Трон достался ей, Клеопатре, но опять-таки, по фараоновским законам она не могла править одна, без мужчины, и вышла замуж за собственного девятилетнего брата.
– Так не бывает...
– Бывает. Мужем он ей, конечно, не был, зато был смертельным врагом. Прямо как сейчас: война политических кланов. Один был за брата, другой за сестру. И она, помня науку отца, всегда покупавшего власть у Рима, рванула за покровительством к тогдашнему римскому диктатору, Гаю Юлию Цезарю. В рыбачьей лодке, в тюке тряпья Клеопатру доставили к нему. Говорят, ослепленный ее красотой, Цезарь тут же решил спор за престол в пользу сестры. На самом деле ему это было выгодно. Женщина есть женщина. Можно совместить приятное с полезным, что он и сделал. Да и она предпочитала платить натурой, с деньгами-то у царицы в то время было туго. В общем, Клеопатра и Цезарь поладили. И в положенный срок у Клеопатры родился сын Цезарион. Что тут началось! Ведь у диктатора была законная жена! А у жены были влиятельные родственники в Сенате. Ну, чем не наше время? В общем: и ты, Брут! Зарезали диктатора всем сенатским коллективом, а через месяц Клеопатра уехала домой восвояси. Но тут ей повезло: братец скончался, и она стала править одна. Да, забыл сказать: сестру-соперницу, Арсиною, по ее приказу тоже убили. Ну что с ними сделаешь? Фараоны! Жизнь у них такая.
– Какая страшная сказка, – простонал он.
– Да нет, что ты! – замахал руками Эдик. – Дальше все было хорошо! Цезарь умер, да здравствует Цезарь! Беда в том, что наследников было двое, но она сделала правильный выбор. Когда получивший в результате раздела наследства Восток лучший римский полководец Антоний потребовал царицу к себе, та не растерялась. Представь себе... – мечтательно сказал Эдик. – Судно с вызолоченной кормой, пурпурные паруса, посеребренные весла... И на ложе, в костюме богини Афродиты, в окружении мальчиков-эротов с опахалами в руках лежит она... Чернокудрая, волоокая... Красавица...
– Алина... – он сладко вздохнул. – Какая хорошая сказка...
– А я что говорю? Сказка! Только представь себе: лодкой с пурпурными парусами управляют не кто-нибудь, а нимфы в воздушных хитонах, под звуки кифар и флейт, в облаке благовоний, она плывет по реке... На берегах толпится народ, а она плывет себе, роскошная, недоступная богиня... Плывет к нему... И он дрогнул. Был пир, а полководец, надо признать, не дурак был выпить. Прямо как ты, – хмыкнул Эдик. – Вообще, в вас есть какое-то сходство. Типажи похожи.
– Трахнул он ее?
– Какой ты грубый, Андрон! Все мысли у тебя только об одном. Так нельзя. Это же жен-щи-на! Богиня! Ее любить надо! Понимаешь ты, солдафон? Любить! Ей, надо сказать, не повезло, Клеопатре. Умнейшая, образованная, талантливая, искусный политик, тонкий дипломат. А пришлось лечь под какого-то мужлана, лишь бы сохранить империю, и столько лет его ублажать! По кабакам с ним ходить в костюме простолюдинки, закатывать пиры, даже, б-р-р-р, жемчуг в уксусе пить. Лишь бы поразить его воображение, лишь бы удержать. Ведь у него была жена-красавица, детишки. Да еще в самом Риме! В столице мира! И торчать годами в какой-то Александрии, спиваясь потихоньку и деградируя... Да, это она постаралась.
