— Балет?
— Ну да? Тебя это удивляет?
— Вообще-то странно. Мужчина — и балет.
— Вот такой он, Мирон.
— Что ж, буду знать.
— А насчет твоей просьбы…
— Да-да. Как насчет просьбы?
— Что ж поделаешь. Попробую спасти твою подругу. Но ты сама должна понимать: она все-таки убила.
— Из ревности.
— Да-да. Убийство из ревности, спонтанное, в состоянии аффекта…
— И еще: мне хотелось бы с ней встретиться.
— Но, прости меня, зачем?
— Я чувствую себя виноватой.
— Ты?! Виноватой?!
— Я была невнимательна к ней, к ее проблемам. Обиды нет, ненависти нет. Мне надо было с самого начала трезво себя оценить. Кто меня может любить? Ну кто?
— Не отчаивайся, девочка. Я уверен, что если ты посмотришь по сторонам, такой человек обязательно найдется.
— Спасибо за добрые слова, Федор Миронович.
— Кстати, как ты себя чувствуешь?
— Не знаю.
— А как твоя фобия?
— Трудно сказать. Вообще-то я собираюсь завтра к психотерапевту. На сеанс гипноза.
— Ни-ни, Мариночка! Не вздумай!
— Но почему?
— Зачем это тебе надо? Кто знает, что они тебе внушат под гипнозом? Это же такой риск! С твоим больным сердцем!
— Вы думаете?
— Я просто уверен! Никакого гипноза! Категорически!
— А что, если страх вернется?
— Мы будем тебя оберегать.
— Мы?
— Твои близкие. Вот увидишь: все будет хорошо.
— Что ж. Я подумаю.
— Никаких сеансов, запомни!
— Да, я вас поняла: никаких сеансов. До свидания, Федор Миронович. Всего хорошего.
— И тебе, девочка, всего хорошего.
Звонок.
— Пожалуйста, говорите.
— Марина Сергеевна?
— Да-да.
— Капитан Севастьянов. Послушайте, у меня тут в кабинете сейчас ваш муж.
— Марк?
— Ну да.
— Я подала на развод.
— Как вы сказали?
— Подала на развод.
— Дело в том, что ему разрешено позвонить.
— И что?
— Он хочет поговорить с вами, Марина Сергеевна.
— Нет.
— Так ему и передать?
— Да.
— …Что говорите? Он просит всего два слова.
— Я… не могу.
— Попробуйте, Марина Сергеевна.
— Вам-то что? Вы-то что так за него?
— Выйдет он из тюрьмы или не выйдет, это еще…
— Хорошо. Дайте ему трубку.
— Знаете, я, пожалуй, выйду.
— Это еще зачем?
— Ну не убежит же он по телефонным проводам! Поговорите без свидетелей, Марина Сергеевна. Поговорите.
— …Рина?
— Марк?
— Рина, это ты?
— А это ты, Марк?
— Какой у тебя голос!
— А что с моим голосом?
— Он очень изменился. Раньше ты была такой мягкой, доброй.
— Ты прекрасно воспользовался моей добротой.
— Помнишь, что ты мне говорила?
— По поводу?
— Что в детстве тебе казалось, что на том свете, где-то в маленькой комнатке, в раю ли, в аду, стоит столик, на столике телефон. И каждый умерший имеет право на один звонок. Только на один. И что в этот момент он просто должен, обязан сказать правду.
— Ты это помнишь?
— Помню.
— И… что?
— Я сейчас на том свете. Я умер, Рина, почти умер.
— Ты жив.
— Нет, ты не понимаешь, что это такое. Это конец. Я не могу здесь. Я вряд ли отсюда выйду…
— Тебя никто не заставлял.
— Это последний звонок. С того света. И я не прощения у тебя хотел просить.
— Вот как?
— Дело в том, что меня просто понесло, как щепку. По течению. У меня не было к тебе ненависти, нет. Да, я всю жизнь любил красивых женщин. Я не буду тебе говорить, что был без ума от тебя или что ты нравилась мне как женщина. Но иногда мне было с тобой хорошо. И я думаю…
— Что, Марк? Что ты думаешь?
— Что, если бы не было этой необходимости следовать придуманному плану, если бы не было этого давления, этой нервозности, постоянных Никиных звонков и напоминаний… Если бы все случилось просто так и встреча наша была бы случайной… Ты понимаешь меня?
— Не знаю.
— Ты меня слушаешь?
— Слушаю.
— Я в конце концов понял бы, что именно с тобой могу стать счастливым.
— И с моими деньгами.
— Ну зачем ты так!
— А что, это неправда? Ведь если бы все было так, как ты говоришь, тебе не надо было бы притворяться.
— Это все она. Я просто не мог от нее избавиться. Она-то уж точно ненормальная. Просто одержимая. Тобой одержимая.
— Не надо Марк. Не ври.
— Ты не хочешь меня видеть?
— Нет.
— И не придешь?
— Нет.
— И не заберешь заявление о разводе?
— Нет.
— Рина, Рина! Ты даже не представляешь, что с тобой будет дальше! Не я, так другой!
— Все, что угодно, только не ты, Марк. Прощай.
— Хорошо. Возвращается сам дьявол, командир пекла. Шучу. Грустная шутка, правда? Что ж, прощай, Рина. Мне, честное слово, жаль, что так получилось. И… береги себя. Очень береги.
Звонок.
— Добрый день, Рина. Ольга Павловна.
— Здравствуйте.
— Почему ты ко мне не пришла?
— Я… я передумала.
— Вот как? Тебе лучше?
— Да.
— А твоя фобия?
— Все прошло. Вы извините, я не одна… Не хочу говорить о своих болячках.
— Что-что? Ты очень уж тихо говоришь, почти шепчешь.
— У меня в доме гость. Молодой человек. И я не хочу при нем говорить о своих болячках.
— Как его зовут?
— Мирон.
— Как?
— Мирон. Ольга Павловна, я вам потом перезвоню. И вообще… Я, кажется, переезжаю.
