— Алексей Александрович! Вы здесь?
Тишина. Мила сунула руку в карман, туда, где лежал пистолет. Страха не было. Если даже он передумал и принял встречные меры, она так просто не дастся. Надо выстрелить? Что ж, она давно готова.
Кто-то успел это сделать до нее. Глебушкин шеф сидел за столом, в кресле, в расстегнутом пиджаке. В кабинете было жарко. Бумаги, разбросанные возле простреленной головы Алексея Александровича, намокли от крови. Кровь была повсюду. На столе, на полу. Мила как-то сразу подумала, что стреляли не один раз. Она замерла, поджав одну ногу, словно цапля, и не решаясь поставить ее на мягкий ковер. Внутри все звенело, хотя Мила даже не чувствовала, как бьется ее сердце. Тишина.
Скрип двери резанул по нервам, словно взрыв бомбы. На секунду она оглохла и ослепла, и будто гигантская взрывная волна швырнула ее назад, к порогу. Она мгновенно выхватила из кармана пистолет:
— Кто здесь? Кто?!
— Девушка, тише! Ради бога, тише!
В кабинете Алексея Александровича была еще и другая дверь. В смежную комнату. Там стоял маленький диванчик, чтобы хозяин мог прилечь спокойно в конце рабочего дня и выпить свой кофе. Сейчас возле открытой двери стоял толстый и неприятный человек и испуганно смотрел на Милу. В руке у него был пистолет. Мила видела такие в кино и сразу же сообразила, что большая штука на дуле — это глушитель. Убийца!
— А-а-а! — закричала она и едва не спустила курок.
Человек присел на колени, прикрыв голову руками. Про пистолет в одной из них он словно бы и не помнил. Мила догадалась, что этот тип боится ее еще больше, чем она его.
— За что вы его? — Она все еще не решалась опустить свою «Берету». Он поднял голову:
— Я не убивал!
— Ну да! — Мила почти успокоилась. И кивнула на пистолет в его руке: — А это что?
— Я не убивал! — испуганно повторил неприятный тип и с удивлением посмотрел на свой пистолет. — Я пришел, а он мертвый, в этом кресле. Теплый еще. Я услышал шаги и схватил со стола этот пистолет просто машинально. Подумал, что убийца за ним вернулся. Испугался, что он и меня… О-о-о! Что я наделал!
— Вернулся? Убийца? — удивилась Мила. — Значит, он застрелил Алексея Александровича и оставил пистолет на столе?
— Что? Оставил. Да.
— Тогда поздравляю: работал профессионал, и убивали вы или нет, на нем только ваши отпечатки. Что, и мотив есть?
— Девушка, милая, не выдавайте меня! — Мужчина был бледен и мелко-мелко дрожал. Потный, полный. Миле стало противно:
— Так это все-таки вы его?
— Я? Теперь все скажут, что это я. Не звоните в милицию, прошу вас!
— В милицию? — Она едва не рассмеялась, хотя рядом лежал труп с окровавленной головой. В милицию! Она! Женщина с поддельным паспортом, ограбившая четыре квартиры, с портфелем, в котором ворованные двадцать тысяч долларов! В милицию!
— Эй, пойдемте-ка отсюда.
— Куда?
— Подальше. Я подумаю, что с вами делать.
Она посмотрела на портфель. Вот что делать с деньгами? Смешной вопрос! У Глебушки все равно больше нет кредитора. И вдруг она похолодела. Неужели? Если этот мужик не врет и убил кто-то другой… Ах ты, Глебушка, Глебушка! Юродивый! Ей стало не по себе.
— Отпечатки ваши тут есть?
— Что?
— Руками, говорю, за что-нибудь брались?
— Нет. Не знаю. Не помню.
Мила выхватила из кармана носовой платок, кинула ему:
— Вытирайте!
И сама полой куртки принялась полировать дверную ручку. Надо быстрее отсюда убираться! А следы на полу? Ногой она придвинула лежащую возле двери тряпку. Черт! Мужчина возился с пистолетом, трясущимися руками протирая его носовым платком. Ну и мерзкий же тип! Толстый, слабый, потный. Не мужик, а тряпка. Она вдруг подумала, что от обуви избавиться будет легко. Незачем так стараться. И сказала:
— Пошли! Положи пистолет на стол и пошли.
— У меня здесь машина. На стоянке.
Она тут же подумала про свою. Нельзя его отпускать. И «Жигули» здесь бросать нельзя. Завтра милиция будет за каждую мелочь цепляться.
— Документы есть? — спросила она на улице.
— Что?
— Документы. Права.
— В машине.
— Давай.
Он так растерялся, что послушно пошел к своей машине, открыл ее и отдал Миле портмоне с правами и деньгами. Она заметила только, что машина не из дешевых. Подержанный, но все-таки «Форд». И денег в портмоне много.
— Поедешь за мной. Остановимся — поговорим. Понятно?
— Но как же я поеду без документов? А если меня милиция остановит?
— Не беспокойся. У меня-то они есть, а я буду следить за тем, чтобы твой «Форд» не слишком оторвался от моей машины.
— Но что вы хотите?! — еще больше затрясся он.
— Сама еще не знаю. И хватит истерики устраивать. Все уже кончилось. У кого-то на даче павлина съели.
— Какого еще павлина?! Вы ненормальная!
— Какая бы ни была. Шевелись, не дай бог, свидетели появятся. Я, конечно, могу их тут всех…
Она похлопала рукой по карману куртки, куда вновь положила папину «Берету». Когда поняла, что мужик этот не опасен. Напомнила про пистолет больше для того, чтобы он еще сильнее испугался. Убивать ради него каких-то свидетелей Мила и не собиралась. Ей-то это зачем надо? Зато мужчина высоко и совсем по-бабьи взвизгнул:
— Не надо! Я не хочу в тюрьму!
— Тогда без разговоров полезай в машину!
Он послушно залез, подождал, пока Мила проедет вперед на своих «Жигулях», пристроился за ней следом. Она вырулила на главную магистраль, кинула на заднее сиденье портфель с деньгами, брезгливо открыла его документы. Якушев Евгений Борисович. Ну и что? Вопрос в другом: убил он того человека или не убил? У Милы в голове все смешалось: Алексей Александрович, красный «Гольф», Глебушка… Она не знала главного: что теперь делать?
Минут двадцать они ехали по вечерней Москве. «Форд» не отставал, да Мила и была уверена в том, что никуда он не денется. Этот мужик просто тряпка. Неожиданная мысль мелькнула у нее в голове и заставила рассмеяться. А что? Надо жить дальше. И ему и ей. Она остановилась возле какого-то ресторанчика, заехав на стоянку. Из машины выходить не стала, подождала, пока Якушев вылезет из «Форда» и подойдет сам.
— Садись, — гостеприимно открыла она дверцу. Он тут же послушно нырнул в салон.
— Поговорим? Якушев Евгений Борисович?
— Господи! Откуда…
— Да ты еще и тупой. Но ничего: стерпится — слюбится. Расскажи мне для начала, кто ты такой.
— Что? Здесь? Может, в ресторан? Я заплачу, — поспешно сказал он. Мила бросила ему на колени портмоне:
