— Ну заплати.
Он трясущимися руками открыл, посмотрел, на месте ли деньги. И снова спросил:
— Чего вы хотите?
— В ресторан мы не пойдем, — жестко сказала Мила. — Хотя повод у тебя скоро будет. Зачем ты убил его?
— Я не убивал!
— А как насчет мотива?
— Слушайте, кто вы?
— Людмила. Можно уже на «ты» и без отчества.
— Я не про то. Откуда вы взялись? Ты взялась.
— Уже лучше. Но я первая спросила. Так за что?
Он тяжело вздохнул. Мила подумала, что правильно не пошла с ним в ресторан. Здесь, в старых «Жигулях», в темноте, на полупустой стоянке, они были ближе, чем могли бы быть среди нарядных и пьяных людей. Маленький заброшенный островок отчаяния среди океана огней и ночного разгула.
— Кури, — сказала она. — Мне не мешает.
— Спасибо, у меня нет такой привычки. Хорошо, я расскажу. В сущности, я приехал занять у него денег. Мы с Лешей старые друзья. Вместе учились в школе, потом поступили в один институт. Я даже учился лучше, чем он, — с неожиданной гордостью объявил Якушев. — Но что значит — лучше учился? Я неудачник. Ведь это была моя идея — заняться сборкой и продажей компьютеров. Я знал, что в России скоро начнется настоящий бум. И я первый предложил Лешке взять кредиты. У другого нашего однокурсника. Тот занялся банковским бизнесом и согласился помочь. Под большие проценты, разумеется. Ну и… Я почему-то был уверен, что у меня получится, а у него нет. И не настаивал, чтобы Лешка у меня работал. Пусть, думаю, сначала попробует, что это такое. А потом все равно придет. Искренне считал, что я умнее и талантливее.
— Вам нравилась его жена, да?
— Же… — Якушев посмотрел на Милу как-то странно. — Нет. Не знаю. Конечно, это было неприятно, когда все обращали внимание на эту блондинку, а она с Лешей. Но она же от него ушла? Кажется, так?
— Значит, не ревность? А что?
— Ревность. Не к женщине. К удаче. Хотя она тоже женщина. Самая желанная, но самая изменчивая. Жестокая, коварная тварь, — поморщился он. — Ведь вышло совсем наоборот: у него получилось, а у меня нет. Мне не везло. Просто катастрофически не везло. Люди, которых я набирал, оказывались либо лентяями, либо мошенниками. Обворовывали меня не стесняясь. «Крыша» постоянно требовала платить все больше и больше. Компаньоны кидали. Товар, который мне везли, оказывался, извиняюсь, дерьмом. Оказалось, что я не разбираюсь ни в людях, ни в делах. Я просто не понимал, как же ему все это удается? Ну как? А? Он разбогател, а я разорился.
— А поскольку вы были конкурентами…
— Что? Нет! Я этого не хотел!!
— Заказать дорого, а долги тянут. Ведь он тебе уже давал денег в долг, а?
— Он меня жалел. Как друга. А какой ядруг? Я спал и видел, как ему влепят пулю в затылок. Господи, да что я такое говорю!
— Ты убил. Но радуйся: этого не докажут. Тебе повезло, неудачник. Ты встретил меня.
— А что ты такое? Почему это мне повезло? — ощерился вдруг Якушев.
— Где ты живешь? У тебя есть квартира?
— Да. Есть. Пока еще есть.
— Что, плохи дела?
— Ну, раз он умер…
— То уже лучше, да? Короче, я не буду тянуть. Предлагаю тебе руку и сердце.
— Что-о?!
— Я хочу, чтобы ты на мне женился.
— Да с какой стати?!
— А с какой стати я буду тебя покрывать?
— Но зачем тебе нужно замуж? Вот так? За человека, которого ты впервые видишь?
— Фамилию хочу поменять, — усмехнулась Мила. — Своя надоела. А твоя вот, понимаешь, понравилась.
— Ты преступница? — прищурился он.
— Не беспокойся. Мне просто очень сильно не повезло в любви.
Якушев рукой вытер мокрый лоб:
— Фу-ты, в самом деле! Но у меня, в сущности, ничего нет!
— А я девушка не бедная. С приданым.
Мила достала из кармана «Берету», вновь увидела его перекосившееся от ужаса лицо:
— Не это, не пугайся. Там, на заднем сиденье. Достань. А это страховка. — И она нежно погладила пистолет.
Когда Якушев открыл портфель, он совсем растерялся:
— Доллары?! Так много?!
— Это мой долг покойному. Видишь, как удачно мы с тобой сегодня разошлись с Алексеем Александровичем? И деньги при нас. Кстати, у меня еще есть. Много денег. Я собираюсь вложить их в солидное дело. Под проценты. А вместо гарантии хочу брачное свидетельство. Ты сам сказал, что компаньоны кидают. А у супругов имущество общее.
— Я сказал?
— Не надо со мной спорить, милый. Я уже поняла, что у тебя есть свое дело. Как я прикинула, прибыльное, если заняться им всерьез. Есть квартира. И есть маленькая проблема. Это труп твоего однокурсника. Но рядом со мной ты будешь держаться, как подобает настоящему мужчине. Уж я тебе не дам наболтать лишнего. Ты не упоминаешь следователю моего имени, а я учу тебя, что и как говорить. И кому платить. В людях ты не разбираешься, я это уже поняла. Зато я разбираюсь. А чтобы ты не сбежал, запомни, что дела об убийстве до-о-олго находятся в производстве. А уж я не забуду, как ты вытирал свои пальчики с пистолета моим носовым платком, Якушев Евгений Борисович. Женя.
— Черт, как тебя там? Людмила? Людок?
Она только плечами пожала:
— Шампанское в честь помолвки будем пить у тебя. Иди, заводи свою машину.
— Людок, а права?
— Разве будущей жене нельзя доверить свои документы?
— А если меня милиция?…
— Не повторяйся.
— Ну Людок! — Он восхищенно покачал головой и почти побежал трусцой к своему «Форду».
Она так и знала, что всю оставшуюся жизнь будет вытирать об эту тряпку ноги. Неудивительно, что он неудачник. Именно такой ей и нужен. Хватит, отлюбила свое. И, тронувшись с места, теперь уже вслед за его машиной, она вдруг злорадно пробормотала:
— Только не надейся, что я буду спать с тобой в одной постели. Обойдешься.
Глава 6
Люда
1
— Женя, будильник!
— Угу.
— Вставай, Женя!
— Сама. Ты с краю.
— Он же с твоей стороны!
— Отвяжись.
— Да черт тебя возьми!
Она тяжелой грудью навалилась на мужа, переползла через него, потом протянула руку и хлопнула наконец изо всей силы по ненавистной кнопке. Все. Тишина. С брезгливостью почувствовала под собой его толстое, рыхлое тело. Фу-ты, какой пузень отрастил!
Муж снова спал, натянув на голову одеяло. После того как умолк будильник, даже сладко всхрапнул, Люда поняла, что и сегодня толку от него не будет. Ни в постели, ни на работе. Впрочем, что касается постели, то здесь что-либо происходило так редко… Когда это было в последний раз? Уж не год ли назад? А сколько всего прошло? Пять лет. Господи, уже целых долгих пять лет!
