— Трус. — Она сразу поняла, что муж боится. Нашкодил, как кот, и спрятался под кровать в темной комнате. Знает, что хозяйка уже пришла, а на глаза ей показаться трусит. — Что случилось?
— Ничего, — выдавил он.
— Запри дверь, — еле сдерживаясь, сказала она. И только потом громко и озлобленно переспросила: — Ничего?! А что ж ты тогда такой бледный? Что ж не гордишься, как замечательно без меня справился с делами?
— Все нормально.
— Нормально? Нормально?! — накинулась на мужа она. — Прятаться от меня нормально?! Нормально, что никто из сотрудников не знает, где хозяин и как до него дозвониться?!
— Люда…
— Говори.
— Люда… — Он снова сделал паузу. Она ждала. Потом муж решился, сказал, нервничая: — Меня шантажируют.
Она едва не рассмеялась. Какая чушь! Поинтересовалась:
— И чем же тебя шантажируют?
— Моими… э-э-э… любовными связями.
Тут уж Люда просто расхохоталась. Неужели же кто-то думает, что она будет ревновать своего мужа?
— Якушев! Ты идиот.
— Не все так просто, — осторожно сказал он. — Есть фотографии.
Она уже просто изнемогала от смеха. Фотографии! Когда-то она сама щелкнула пару раз мачеху и ее любовника и послала снимки отцу. И вот теперь в ее жизни случился этот водевиль. Но она не папа Сальников. Да ей наплевать, с кем и как ее муж развлекается! И развода она не боится.
— Послушай, Якушев, хватит. Я думала, что случилось что-то серьезное. Но ты, дорогой, можешь фотографироваться где угодно и с кем угодно. Естественно, что ни копейки ты никому не заплатишь. И я тоже. Пусть присылают хоть каждый день по пачке.
— Вот и я так подумал, — усмехнулся он. — Лучше будет, если ты узнаешь. Я тут прихватил парочку.
Все так же неприятно подергиваясь, он протянул Люде конверт. Она брезгливо потянула из него за уголок один из снимков. Глянула, потом взялась рукой за горло, потому что в нем застрял какой-то липкий комок:
— Ах ты, мерзавец! Так ты еще и гомосексуалист?!
— Люда!
На нее словно прозрение нашло. Вот почему он с девушками в офисе не заигрывает! Не из страха перед ней. Да плевать ему на этот страх! Он шатается по ночным клубам, позволяет себе в мужских туалетах такую вот мерзость, а потом вручает ей это с гнусной ухмылкой! И Люда несколько раз наотмашь хлестнула мужа конвертом по жирным щекам:
— Свинья! Свинья!
Он только глаза зажмурил. Но так, чтобы видеть, когда она начнет приходить в себя и отбросит прочь проклятый конверт. Чтобы тихо и просительно сказать:
— Люда…
Она отошла, упала в кожаное кресло. В самом деле, что это меняет? Ну не с девочками он развлекается в свободное от супружеской каторги время. Мерзко смотреть, мерзко об этом думать, но ничего экстраординарного тут нет. Люди к этому давно уже привыкли, как и к откровенным передачам о сексе и не менее откровенным рекламам женских гигиенических средств. Она взяла себя в руки:
— И давно ты так?
— Всегда.
— Почему же я не знала?
— А ты никогда не хочешь знать того, что тебя лично не касается. Спросила бы откровенно, я бы тебе откровенно ответил. Тебя же не волновал вопрос, почему я до брака с тобой ни разу не был женат, хотя мне уже к сорока, почему не обращаю внимания на твои прелести. Ты же интересная женщина.
— Почему? — вяло спросила она.
— Потому что я такой, какой есть. Давай теперь, когда ты успокоилась, подумаем вместе, что делать.
— А что делать? — удивилась она. — Ничего не делать. Ты прав: я не хочу знать того, что меня лично не касается. Деньги мне дороже любого предотвращенного скандала. Мы с тобой во власть не лезем, знаменитостями быть не собираемся. Черт с тобой, развлекайся с кем хочешь. Но… Спонсировать эти твои развлечения я не буду.
— Хорошо. Я клянусь тебе, что буду осторожен. Даже могу поклясться, что такого больше не повторится. Только помоги.
— Не поняла.
— Меня шантажируют.
— Это я уже поняла. Вопрос снят.
— Нет, Люда. Сначала дело было только в этих фотографиях. Я сразу сказал, что мою жену этим не прошибешь. Что ты побесишься, конечно, но простишь.
— Что ж, спасибо, что ты меня так хорошо знаешь, Якушев, — усмехнулась она.
— У меня был постоянный любовник. — По его жирному горлу прокатился комок. — Я хорошо ему платил. Снял квартирку, где мы встречались два раза в неделю. Парень привык к такой жизни. Но я решил его бросить.
— Вот как? — горько усмехнулась она. — Что, другая любовь?
— Тебе не понять.
— Где уж!
— Люда! У парня был еще дружок. Тот, который фотографировал. Очень умный мужик. Сообразительный. И когда я решил связь порвать, они стали выжимать меня на пару. Ладно, это были бы одни фотографии. Ты меня в тюрьму отправишь не моргнув глазом, я знаю. В Уголовном кодексе есть соответствующая статья. Но деньги… За свои деньги ты глотку перегрызешь.
— Якушев, — холодея, спросила она, — при чем здесь мои деньги?
— Я много ему рассказал. Спьяну и по-трезвому, когда… Ну ты понимаешь… О бизнесе. Короче, он знает, где наши склады.
— Да ты что?!
— Туда может нагрянуть налоговая полиция.
— На все?!
— Да. Этот, как его, черт… ОБЭП. Как там у нас на фирме насчет экономических преступлений? Мы же не все товары правильно растаможиваем. Если они всерьез займутся складами, заранее зная, где и что искать… И про черный нал он знает тоже. Про кассу. Про липовые накладные. Настучит куда следует, и… Они могут накрыть все сразу, и мы ничего не успеем вывезти, потому что сроку только один день. Я сегодня к нему ездил. Завтра либо деньги, либо…
— Сколько?
— Пять штук. Зеленых, разумеется. — Люда в который раз подумала об ухмылках судьбы. С ней сейчас проделывают те же штуки, какие она сама проделывала с другими пять лет назад. И спросила с усмешкой:
— Что, Якушев, может, заплатить, да? Вступительный взнос в общество шантажируемых. Не маловато ли?
— Он спросил столько, сколько сейчас можно из меня вытянуть. Все, сволочь, знает. Если мы заплатим, то выиграем время. Найдем другие склады.
— Ничего мы не выиграем. Только идиот не знает, что нельзя платить шантажисту. Один раз заплатишь — и понеслось.
— Ты что-нибудь придумаешь, ты умница. — Муж по-собачьи заглянул ей в глаза. Люде снова вспомнилось нашкодившее животное. Очередная волна злости хлынула откуда-то изнутри, докатилась до горла и выплеснулась наружу яростным криком:
— Да какая же ты тупая скотина! Какая мразь! Помочь никогда не хотел, а теперь еще и все сломать хочешь?! Да ты не знаешь, что ли, что я тебя ненавижу?! Зачем я буду это делать?! Зачем?!
