— Так, Сережа, пойди посмотри, как там стилист себя чувствует, — одернул его майор.
— Есть, Сергей Палыч! Попугайчик вскочил и тут же исчез. Волнистый присел в кресло напротив Новлянского. Тот переменил позу, снял одну ногу с другой и явно занервничал.
— Где вы были вчера во второй половине дня? — строго спросил Волнистый.
— На свидании, — гордо заявил Олег Новлянский.
— С кем?
— Ну, знаете, как джентльмен…
— Вы тоже покойную недолюбливали?
— Но это же не значит, что я хотел ее убить, — заволновался Олег. — Да ее же нашли черт знает где! А у меня даже машины нет!:
— Веский аргумент. Но! Не в тайге же! Вблизи проходит автомагистраль.
— И как же я мог туда попасть?
— На попутках, юноша, на попутках.
— Я? — тут же оскорбился хореограф. — Я езжу только на такси!
— Назовите имя вашей дамы и можете спать спокойно, — сказал Сергей Павлович.
— Ни за что, — торжественно заявил Новлянский.
— Вот ни за что и сядешь, — усмехнулся Волнистый.
Олег побледнел, но от комментариев воздержался.
— Можете посадить меня в тюрьму, — гордо сказал он.
— Это я всегда успею сделать.
Сергей Павлович поднялся. Как бы лейтенант и со стилистом не наломал дров. Подбрасывает им версии, а те и рады стараться.
«Ишь, джентльмен! — с неприязнью подумал он, покидая Новлянского. — Мать твою! Ничего, я тебя выведу на чистую воду!» И Раскатова, и тем более Новлянский показались майору крайне подозрительными. А что с Носковым?
Но разговора с Ричардом Носковым не получилось. Когда Сергей Павлович подошел к дивану, на котором полулежал стилист, он понял, что Нос‑кову действительно очень плохо. Это было искреннее горе. Стилист истерик не устраивал, красивые позы не принимал. Он просто не реагировал на окружающих и без конца повторял:
— Бедная, бедная моя Нэтти. Как же так? А? Как же так?
Сережа Попугайчик, посидев со стилистом, и сам чуть не заплакал. Сергею Павловичу даже показалось, что еще минута — и они начнут причитать в один голос:
— Бедная, бедная Нэтти!
Майор попытался поговорить с Носковым, задавая наводящие вопросы. Тот отвечал односложно, только «да» и «нет», и совершенно невпопад.
— Тут врач нужен. — Майор махнул рукой. — Как вы себя чувствуете, Ричард Эдуардович?
— Что? Как я себя чувствую? — В глазах у Нос‑кова было непонимание. — А как себя чувствует она!
— Вам бы успокоительного. Или водки.
— Да ни черта вы не понимаете, — всплеснул руками Носков.
Кстати, зря. Сергей Павлович уже понял: толку от стилиста сегодня не будет.
— Где вы были вчера во второй половине дня? — спросил Волнистый безнадежно.
— Да, — ответил Носков и тут же поправился: — Нет. — Потом обхватил голову руками и вновь застонал: — Как же так?
Лейтенант потянул своего начальника за рукав:
— Пусть посидит один, а? Сергей Павлович? А? Ему же так плохо!
— Что ж, — согласился тот. — Пойдем. С этими троими итак все ясно: алиби нет ни у кого.
— Какое еще алиби должно быть у стилиста? У человека любовь! — тут же заступился за Носко‑ва Сережа.
— Любовь — это не алиби, любовь — это мотив. Самый что ни на есть.
— Эх вы… — лейтенант покачал головой и побежал за стаканом воды для Носкова.
Сам же майор отправился побеседовать с девушками, находящимися в модельном агентстве Раскатовой, Вскоре к нему присоединился лейтенант Попугайчик. Ценной информации добыть не удалось. На протяжении двух с лишним часов феи слетались к Волнистому стайками и по отдельности, такие похожие, состоящие целиком из эфира, то есть из зефира, что майор запутался вконец. Глядя на этих бесплотных ангелов, он гадал: какова же была их королева? Эта бедная Нэтти? И за что ее, собственно, убили? За то, что краше всех?
Наконец одна из фей сказала, кокетливо глядя на юного лейтенанта:
— Знаете, Евгения Львовна такая сдержанная, такая сдержанная! Ну просто сдержанная — и все.
— Дальше, — поторопил ее майор.
— Но она так боялась Нэтти! Так боялась!
— Это еще почему? Важная дама боится девушку, которая целиком и полностью от нее зависит? — удивился Волнистый.
— О нет! Нэтти была особенной. Не как мы.
— В чем же эта особенность состояла?
— Она всех держала в ежовых рукавицах. Буквально всех! Исчезала куда‑то, была, как кошка, сама по себе. И деньги у нее водились. Евгения Львовна однажды бросилась на Нэтти с перекошенным лицом. И орала при этом: «Я тебя убью, стерва, я тебя убью!» Все видели.
— Ни с того ни с сего бросилась на девушку? — еще больше удивился майор.
— Да. Ни с чего. Нэтти что‑то рассказывала. Какую‑то историю про подругу своей матери. Она часто ее рассказывала последнее время.
— Что за история? — заволновался майор. — Кто‑нибудь ее помнит? Девушки? — Он строго посмотрел на моделей.
Феи переглянулись, но только нежными плечиками пожали.
— Ну же, красавицы, — надавил майор. — Это очень важно. Вспоминайте!
Одна из девушек нехотя напряглась. И, наморщив лобик, сказала:
— Вроде как страшно толстая подруга ее матери ревновала к кому‑то мужа. Обычная история. Любовная. Чего это Эжени так взъелась?
— Эжени? — удивился майор.
— Это все Дик! Это все Дик! — защебетали девушки.
— Какой Дик?
Майор почувствовал, что уже устал находиться в этом раю. Вот попадешь в такое место после смерти — и будешь вечно блаженствовать, пока вечность не опостылет.
— Ричард, — сказала одна из фей и выступила вперед. — Он всем придумывает забавные прозвища. Это он назвал Наташу Нэтти, а Евгению Львовну — Эжени. Он такой забавный! Нам с ним так весело!
— Зато я с ума вот‑вот сойду. Ладно. Если коллективно вспомните подробности, — он безнадежно посмотрел на моделей, — в любое время. Мне и вот ему. — Лейтенант встрепенулся… — Впрочем, мы здесь еще появимся. Неоднократно, — с горечью добавил Сергей Павлович.
Девушки переглянулись, и старшая фея вдруг таинственно сказала:
— Я подозреваю, кто ее убил.
— Кто? — Майор ожидал услышать по меньшей мере историю о пришельцах, которых фея встретила в небе, порхая на своих прозрачных крылышках. Пришельцы спустились на землю и безжалостно расправились с ее королевой. Но девушка сказала:
— Евгения Львовна боялась Нэтти, а сама Нэтти боялась того типа, который несколько раз к ней приходил.
