И он пошел. Он был так расстроен и взволнован событиями сегодняшнего дня, так замерз, что даже не вспомнил о том, что портфель со всеми документами остался в машине. И портмоне с деньгами и водительскими правами тоже. В кармане лежали только мобильный телефон и совершенно бесполезные теперь ключи от застрявшей в сугробе машины.
Дом у дороги
– Лида, что там?
Она подошла к окну и, отодвинув занавеску, какое-то время вглядывалась в темноту. Потом коротко сказала:
– Метель.
И задернула занавеску. Лидия вообще была неразговорчивой.
– Как там наши гости? – заволновался Кит.
В деревне его иначе и не звали. Мало кто уже помнил, что фамилия мужика из крайнего дома Китайцев, отсюда и прозвище, а вовсе не из-за огромного роста и поистине нечеловеческой силы. Года три назад мрачный затворник Кит сошелся с такой же неулыбчивой и неразговорчивой Лидией, к которой, едва она здесь поселилась, прилипло прозвище Монашка. Так образовалась пара бирюков, которые жили в Выселках безвылазно, в отличие от дачников. Кит с Монашкой на одном конце деревни, большая дружная семья Хватовых на другом да безобидный алкаш Микоша, беспокойный сосед Лидии Ивановны, – вот и все население Выселок, пока не сойдет снег.
В апреле же здесь начиналось настоящее столпотворение. Места красивые, в лесу в изобилии грибы-ягоды, поляны в цветах, речка рядом, от города недалеко. Что еще нужно человеку для дачного счастья? Летом был заселен каждый дом, по выходным и на праздники повсюду дымились мангалы и даже, случалось, грохотал фейерверк. Жизнь кипела, но это пока не пожелтеет и не облетит с деревьев листва. Зимовать же в деревне решались немногие, да и то от безвыходности. К примеру, Микоше деваться некуда, у него только и есть что изба-развалюха да пенсия по инвалидности, или многодетным Хватовым, которые тут же, в Выселках, и родились. У них хозяйство: две коровы, телок, поросята, куры, кролики. Им с таким количеством живности скучать не приходится.
Почему здесь, в глуши, зимует Кит и по какой причине не уезжает в город Лидия, никто спрашивать не решался. Эти двое не искали общения, им вполне хватало друг друга. Задавать какие бы то ни было вопросы Киту было небезопасно, тот был огромен, неулыбчив и запросто посылал куда подальше, когда ему не нравился тон собеседника, а мог и кулаком махнуть. А кулак у него был… В общем, кулак.
Лидия же находилась под его защитой. Они были не расписаны, не венчаны, несмотря на набожность Монашки, но жили как муж с женой в доме Лидии. Этот дом, первый по главной деревенской улице, достался ей по наследству и долго стоял пустым. Потом Монашка по каким-то причинам решила бросить работу, уехать из города и безвылазно жить в Выселках. Сошлись они с Китом не сразу, у того была хибара на краю дачного поселка, располагавшегося километрах в двух от Выселок, и вот уже не один год Кит работал там сторожем, в котором с окончанием дачного сезона была особая необходимость. В дома влезали не только воры, но и бомжи. Пожив зиму, они оставляли после себя кучу мусора, вонь ночлежки и настоящий разгром, сжигая в печи за время холодов почти всю хозяйскую мебель. В обязанности Кита входило следить за тем, чтобы непрошеные гости в поселке не появлялись. За это он ежемесячно получал от дачников зарплату.
Не оставил он свое занятие и после того, как переехал жить к Лидии. Какая бы суровая ни была зима, каждый день, прихватив охотничье ружье, Кит вставал на лыжи и ехал смотреть вверенный ему поселок. Ходили слухи, что то ли у него, то ли у Лидии есть в городе квартира, они ее сдают, на то и живут. Но проверить эти слухи, задав прямой вопрос ему или ей, никто не решался.
Тем не менее у этой пары бирюков были друзья, такие же странные. Друзья приезжали часто, особенно летом, парень лет двадцати и девушка. Девушка, кстати, была очень хорошенькой и казалась старше, чем парень. Общаться они ни с кем, кроме Монашки и Кита, не желали, и дачники на сей счет имели единое мнение: люди со странностями. Их в доме у дороги ждали и сегодня вечером, в пятницу, и сильно беспокоились.
– Как там наши гости? – повторил Кит. – Пойду я, гляну.
– Погоди.
Лидия взяла мобильный телефон и набрала номер.
– Машенька, где вы? – пропела она в трубку. Оказалось, что голос у этой постоянно одетой во все черное женщины с усталым лицом может быть ласковым. – Мы с Колей волнуемся. Идете? Он вас сейчас встретит. Они оставили машину на шоссе и идут к дому, – сказала она Киту, и тот сразу же схватился за ватник со словами:
– Ну, слава тебе!
– Возьми фонарь, посвети им! – велела Лидия.
Странно, но Кит, этот мрачный мужик, одним ударом кулака способный свалить быка, слушался ее, невысокую, худенькую и на вид очень слабую женщину, беспрекословно. Он торопливо оделся в ватник, сунул ноги в валенки и, взяв фонарь, вышел в сени. Потом хлопнула входная дверь, заскрипели ступеньки крыльца, за окном мелькнула полоса света. Лидия перекрестилась, тоже сказав «слава тебе!», и принялась неторопливо, без лишней суеты, накрывать на стол. Сегодня они собирались отпраздновать ее день рождения. Тихо, скромно, по-семейному. Никто не знал, сколько ей лет, но думали, что хорошо за сорок, а может, и все полста. Одна только Лидия точно знала, что сегодня ей исполняется сорок два года. Но возраст не имел для нее значения, так же как и то, что она выглядит гораздо старше своих лет.
Она давно уже знала, что спешить никуда не надо. Ее время вышло, то, что происходит сейчас, это сверх положенной жизни, существование, больше похожее на смерть. Без вкуса, без запаха, без удовольствия, даже без самого желания жить, без любви, без жалости и почти уже без боли. С человеком, который чувствует то же, а если быть точной, ничего не чувствует и также живет сверх того, что ему было отмерено. Или того, что он сам себе отмерил. Единственное, что способно было вызвать в Лидии подобие радости, какой-то всплеск эмоций, – это Машенька.
С Машенькой у нее была особая история, подробности которой знали еще только двое: Кит и Машенькин парень, Левушка. Но оба они предпочитали об этом не распространяться. В деревне же думали, что Машенька близкая (или дальняя) родственница Лидии. И, соответственно, наследница, вот и ездит, имущество сторожит, как бы не уплыло из рук. Жить девчонка здесь, конечно, не станет, скорее всего, продаст участок. Молодым, им деньги всегда нужны. Некоторые даже приценивались, вызывая у Машеньки недоумение.
– Какая цаца! – возмущались в деревне. – Ишь! Порядочную из себя строит! А сама только и думает, как бы тетка поскорее померла! И та недаром все время в черном. Не иначе как больная, к смерти готовится.
Плохие-то мысли у людей всегда бегут поперед хороших. И хотя ни Лидия, ни Кит ничего плохого никому не сделали, в деревне о них говорили плохо. Их жизнь была окутана тайной, они никого не привечали и сами ни к кому в гости не напрашивались. Лидия, в отличие от других женщин, никогда не выходила вечерами на лавочку посидеть у дома с соседкой и обсудить других соседей, а Кит не пил с мужиками, которые то и дело устраивали у кого-нибудь в гараже холостяцкую пирушку, где главными темами для задушевного разговора были машины и женщины. Именно в такой последовательности: сначала, по-трезвому, как поется в песне, самолеты, ну а девушки потом, когда развезет.
