– Можно исключить из списка еще одного человека, – произнесла она взволнованно. – Это артистку Нину Стороженко. Она начинала спектакль и ровно в десять находилась на сцене.
Я развел руками, как будто говоря, ну, вот видите, как все легко и просто, и вычеркнул еще одного человека.
– Осталось четверо – охранник, водитель группы актеров и мужчина и женщина – артисты кукольного театра. – Я поднял взгляд на Быстрову. – Фамилии артистов не назовете?
– Нет. Стороженко знаю, так как все переговоры по проведению в детсаду кукольного спектакля велись с нею, а другими не интересовалась.
– Ладно, узнаем. – Я сложил в несколько раз листок со своими подсчетами и сунул его в карман рубашки. Надо бы папку для бумаг завести для внушительности, а то на листочках все каких-то, неприлично даже. – Наталья Александровна, вы случайно не узнавали у уборщицы, не закрывала ли она окно в вашем кабинете? – вспомнился мне тут еще один невыясненный вопрос.
Заведующая детским садом покривила губы, очевидно, желая таким образом сказать, что сожалеет, и проговорила:
– Спрашивала, но она не закрывала.
– Значит, закрыл охранник, – заключил я, ничуть не расстроившись таким оборотом дела, и встал. – Пойду-ка я поговорю с ним.
Подозреваемые
Охранник сидел в кресле за ресепшн и, подперев голову руками, слабо пытался бороться со сном. Голова его тяжелела, тяжелела, потом съезжала с ладоней, он вздрагивал, смотрел осовелыми глазами прямо перед собой, снова укладывал голову на ладони, некоторое время таращил глаза, затем голова его опять тяжелела, тяжелела…
Как я подошел, шериф не заметил. Достав из кармана монетку, я постучал ею по верхней столешнице ресепшн.
– Да-да! – встрепенувшись, воскликнул охранник, тщетно пытаясь казаться человеком, у которого сна – ни в одном глазу.
– Джин с тоником и самую толстую сигару! – потребовал я с видом посетителя, пришедшего в бар.
Охранник откинулся на спинку кресла и подавил зевок.
– На сегодня мы уже закрылись, – пробормотал он. – Приходите завтра.
– Для хорошего человека все двери любых заведений должны быть всегда открыты. – Я обошел ресепшн и встал напротив мужчины. – Разговор есть, ковбой!
Охранник вдруг надул губы, отчего его усы распушились.
– Меня, между прочим, Андреем зовут, – проговорил он обиженно.
– Андреем так Андреем, – не стал я спорить. – Только, шериф, нужно сесть как-то за стол переговоров и выкурить трубку мира, а то ты сидишь, а я стою перед тобой, словно студент перед экзаменатором.
Мужчина недобро взглянул на меня из-под кустистых бровей.
– Хорошо, пройдем в мою комнату, – согласился он не очень охотно – видать, все же не нравился я ему чем-то – и поднялся.
– Кабинетом бы уж назвал, чего скромничать? – хмыкнул я и направился следом за Андреем, шагнувшим в комнатку, расположенную рядом с ресепшн.
«Кабинет» охранника представлял собой помещение метра полтора на три. С одной стороны стоял диванчик, на стене висел щит пожарной сигнализации, шкафчик с ключами, рядом – еще какие-то устройства и счетчики. У стены справа располагался стол с одним стулом, сервант и шкафчик для одежды. В комнате стоял затхлый воздух, пахло подкисшей едой, табаком, грязными носками и еще чем-то.
– Ты бы, шериф, кабинет свой иногда проветривал, – посоветовал я, выискивая местечко почище, куда бы присесть. Выбрал затертый засаленный диван и пристроился на нем, на самом краешке.
– Я привык уже, – спокойно ответил Андрей и сел напротив меня на единственный в комнатке стул.
– Перейдем сразу к делу, – заявил я, решив с ходу взять быка за рога. – Вчера вечером окно в комнате заведующей детским садом ты закрывал?
– Ну, я, – несколько озадаченно проговорил охранник. – А что?
Я пропустил вопрос Андрея мимо ушей.
– Как это было? – в свою очередь, спросил я.
– Ну, очень просто, – как человек, не понимающий, что он такого противоправного совершил, медленно и недоуменно произнес шериф. – Я ежедневно вечером делаю обход здания, проверяю с наружной стороны окна, смотрю, не включен ли где свет. А вчера вечером мне показалось, что окно в кабинете Натальи Александровны неплотно прикрыто. Я толкнул его, и оно открылось. Мне пришлось взять ключ от кабинета и пойти закрыть окно.
– И часто окна бывают открытыми? – поинтересовался я.
Охранник пожал плечами.
– Не часто, но бывают. Особенно в летнее время. Оставляют иной раз после проветривания помещений окна и фрамуги открытыми.
Я человек дотошный, как пристану, не отцеплюсь, пока всей подноготной не узнаю.
– А вчера ты в котором часу окно закрыл?
Андрюха, видать, по ночам службу исправно несет – не спит всю ночь, ибо днем зевает все время, в сон его клонит. Вот и сейчас он, в который уже раз, подавил зевок и признался:
– Сразу после того, как вы, поговорив с заведующей, ушли, и она удалилась вслед за вами.
– А открывал его кто, случайно не знаешь? – спросил я, глядя в упор на охранника.
Тот пожал плечами.
– Понятия не имею. Но наверняка Наталья Александровна, кроме нее некому. Тепло эти дни было, вот она и открыла окно, чтобы проветрить.
Я продолжал сверлить охранника взглядом.
– А может быть, ты открыл окно днем, скажем, часиков эдак в десять? Вспомни!
Охранник отрицательно покачал головой.
– Не-ет, я в кабинет заведующей не заходил. У меня и ключа-то от двери не было.
Я покривил в усмешке губы и со скепсисом произнес:
– Я не про внутреннюю дверь, а про окно, которое ты открыл снаружи. Ты знал, что маленькое окошко можно открыть со стороны улицы с помощью ножа, вот взял и открыл, а?
У охранника враз пропало желание не только спать, но и зевать.
– Да вы что? – вытаращил он глаза. – Зачем мне это нужно?
– Как зачем? – Я сделал вид, будто удивился. – Затем, чтобы просунуть руку в окно, открыть изнутри дверь и войти в кабинет заведующей детским садом.
– Ах, вон вы о чем? – догадался Андрей. – Вы хотите сказать, что это я вошел в кабинет Натальи Александровны и украл из него какие-то вещи?
– Именно это я и хочу сказать! – с нажимом проговорил я. – Вот что, Андрюха, давай-ка сознавайся во всем, верни то, что взял в кабинете заведующей, и я обещаю тебе, что мы замнем это дело без привлечения полиции.
– Ага! – вполне искренне возмутился охранник. – Я дурак, что ли, сознаваться в том, чего не совершал? С какой стати я должен брать на себя чужие грехи? Да и нет у меня никаких вещей Натальи Александровны!
