Она словно не слышит мои слова. Берет меня под локоть и почти тащит по улице.
– Можем мы пойти куда-нибудь выпить по чашке кофе? Или чаю, не знаю…
Пока я ищу ответ (как бы повежливей отказать), она произносит быстро, не меняя выражения лица:
– За нами могут следить. Точнее, за мной. Умоляю вас, согласитесь!
Это уже интересно. У девушки паранойя?
– Мы с вами работаем над сценарием фильма о шпионах? – хмыкаю я, но даю себя увлечь в направлении какого-то кафе, чья вывеска светится поблизости.
Знаю, что поступил неправильно, если воспринимать ситуацию рационально. У Ирины проблемы (неважно, какого рода, психиатрия или реальные неприятности), и она собирается вовлечь в них меня. Но мне стало интересно. Я хороший, просто исключительно хороший человек. Почти подвижник. Только до невозможности скучный. Я лишен эмоций, мне не знакомы ни гнев, ни любовь. Жизнь я заполняю работой. А может, мне как раз недоставало приключений? Во всяком случае, у меня появился шанс это проверить.
Мы устраиваемся за столиком в кафе, делаем заказ: кофе и два пирожных. Вообще-то я их не люблю, но взял из солидарности.
– Вам не приходило в голову, что в кабинете, где вы беседуете с сотрудниками Концерна, стоит прослушка? – спрашивает она.
Честно говоря, я не задумывался. Но ее слова ложатся в мой мозг без сопротивления.
– Не исключаю, что вы правы. Концерну хочется знать больше, чем могу сказать я. Возможно, меня наняли исключительно ради того, чтобы какой-то другой психолог – свой, давно проверенный – дал свои заключения по результатам моих встреч. Если, конечно, они действительно прослушиваются и записываются.
– Их не суициды интересуют. Вас пригласили для видимости. На самом деле…
Она не договорила.
– Проверяют лояльность сотрудников? – решил помочь ей я.
– Как у вас дела с интуицией? – резко меняет она тему.
Я удивился вопросу.
– Ну, у вас она развита?
– Пожалуй…
Разговор принимает все более странный оборот, но я ответил ей честно.
– И, по вашим ощущениям, за нами сейчас следят?
– Видите ли, Ирина… Для того, чтобы интуиция заработала, ей нужно все же нечто… Нечто, похожее на задание. Я хочу сказать, что если бы я внутренне вопрошал: следят ли за мной? – то я бы, надеюсь, получил от своей интуиции ответ. Но я ни сном ни духом такую мысль не допускал…
– Так допустите!
– Хорошо. Попробую.
Я сосредоточился. У меня действительно очень развитая интуиция, хотя на сто процентов гарантировать не могу. Тем не менее данный экзерсис принес мне ощущение, что никто за нами не следит – это ощущение замкнутости наших полей, моего и Ирины, направленных друг на друга. У меня нет чувства, что кто-то пытается эту замкнутость взломать, тайно внедриться в наш союз.
– Нет, не следят.
– Я вам верю.
– Увы, я вам – нет. Вы ведете какую-то игру… хоть и не слишком умело. И даже совсем неумело, сказать по правде. Если вы подозреваете, что мой кабинет для встреч прослушивается руководством Концерна, то вы сделали все, чтобы вызвать к себе нездоровой интерес.
– Да? А что же я такого сделала?
Похоже, она искренне удивлена.
– Все сотрудники боятся, что на них падет подозрение в суицидальных наклонностях, а за этим последует увольнение. Поэтому все отвечают на вопросы, составленные мною заранее, старательно и изображают полное довольство фирмой и жизнью. Вы же не дали мне озвучить ни один из них, моих вопросов, – вы повели разговор сами.
– И… и что?
– Можно подумать, что вы боитесь и потому намеренно избежали их. А затем сократили время нашей несостоявшейся беседы, разыграв боль в животе. Таблетку, к слову, вы проглотили?
Она покраснела. Затем вытащила ее из кармана и показала мне.
– А если в кабинете стоит не только прослушка, но и скрытая камера? Ваш жест увидели, в таком случае. Вы вели себя неосторожно, Ирина.
– О боже… – она касается пальцами лба.
Красивые пальцы, к слову. И не только они, конечно. Эта женщина вызывает у меня желание. Мне это не мешает, я привык с ним справляться.
– Я всего лишь хотела дать вам понять, что у меня проблемы, что мне нужна помощь… Ну, и вам понравиться тоже… Вызвать мужской интерес, чтобы вы согласились на отдельную встречу со мной!
– Зачем?
– Мне действительно нужна помощь. Но не психологическая. Я выбрала вас просто потому, что вы не имеете отношения к Концерну. Вы совершенно посторонний человек, которого наняли для видимости. С вами меня никто не свяжет.
– Ирина, я не хочу, чтобы вы вмешивали меня в какие-то истории со своим работодателем…
– Поздно. Простите. Мне больше не к кому обратиться.
– Но я…
– Михаил, два самоубийства – это ложь. На самом деле у нас имело место два убийства. Под видом суицидов.
– Ирина, я не тот человек, который вам нужен. Если в вашей организации были совершены преступления, обратитесь в полицию!
– Вы издеваетесь, а?
Ну да, коррупция, всесильные руководители Концерна… Конечно, ничего не доказать. Но при чем тут я?!
– Да не бойтесь! Я ничего такого не прошу… Просто возьмите это на сохранение.
Она оглядывается вокруг, я невольно тоже. Нет, никого здесь нет. Никого, кто следил бы за нами. Ирина быстро протягивает руку и вкладывает в мою ладонь небольшую серебристую вещицу на цепочке. Какое-то украшение.
– Что это?
– Улика. Пожалуйста, сохраните это! И никому о нем не говорите. И если меня убьют, то отдайте… Не знаю, надежным журналистам или, мало ли, надежным следователям, если с такими вы знакомы…
– Вас хотят убить? – спросил я тупо.
– Надеюсь, что пока нет! – рассмеялась она нервно. – Пока они не знают, что я знаю…
Ирина поднялась и стремительно покинула кафе. А я остался с маленькой вещицей в кулаке. Приоткрыв ладонь, посмотрел на нее внимательно: серебряное яблочко, украшенное бриллиантиками. Или стразами, я в этом не разбираюсь. Хотя нет, не яблочко, скорее сердце. Странная улика.
Ладно, она меня просила вещицу сохранить, а не гадать, что да отчего. Я сунул сердечко в карман и отправился домой».
Далее шла новая дата: «09/IX-12». То есть на два дня позже.
