– Никуда. Ждем спецназ. Мы своими силами не обеспечим полного контроля над ситуацией. Не дергайся, ждем.
Ждали они недолго: спецназ подтянулся буквально через минуту после их диалога. Громов изложил задачу, обрисовал диспозицию, и мужчины в бронежилетах рассыпались по больнице. Серега отправился с группой наверх, на последний этаж. Димыча и Костика он оставил внизу, подмигнув: спецназовцы страсть как не любили работать «с непрофессионалами» – в данном случае с оперативниками. Выучка у них не та, только мешать будут… Но от Громова им не избавиться: он тут командир. Хотя с удовольствием избавились бы, если бы могли.
– Пойду проведаю, где там Вова, – произнес Кис, который, само собой, остался за бортом операции спецназа. – Надо его замести, если он еще не сбежал.
– Я с тобой, – вызвался Дима.
Алексей показал ему снимки, сделанные Игорем, – детектив перекачал их в свой смартфон. Однако Вову Смылко они нигде не приметили. Нашли только мотоцикл «Дукати» за забором – и никаких следов его хозяина.
Димыч принялся расспрашивать Гошу, стража ворот, но тот следил за машинами, не за людьми, входящими в калитку: таких распоряжений ведь не было, а?
Все верно, не было. И куда же подевался Вова? Трусцой сбежал или, наоборот, в «Склиф» вошел? Дядя потребовал информации, и племянник отправился ее добывать?
– Кис, давай-ка мы эту тачанку во двор закатим. Если Вова тут, то не сможет уехать! Гошу предупредим насчет мотоцикла.
Закатили. Предупредили Гошу. Вернулись в приемное отделение.
– Я все же думаю, что он здесь толчется, не отпустил его дядюшка, наблюдать велел да докладывать… Давай смотреть. Костик, поможешь? – Кис в очередной раз подавил на кнопки сотового, открыл фотографии Владимира Смылко. – Вот он, голубчик, запоминай!
– Ладно, говори, кто куда.
– Да туда, где побольше народу, – ему легче затеряться.
Кис показал на скопление любопытных в коридоре у приемного покоя, которых не сумел разогнать ни заведующий отделением, ни даже главврач.
– Пойдем, сделаем вид, что уговариваем их разойтись по палатам. И, кстати, еще примета: он скорее всего шлем с собой таскает, у своего мото не оставил, украдут. Так что, дружище Костик, задача упрощается: ищем того, кто шлем в руке держит!
– Ага, он совсем дебил, что ли? – буркнул Костик. – Ну сам подумай, Кис, ну если бы ты был на его месте в такой ситуации, где полиции полно, ну стал бы ты со шлемом в руке таскаться?
– Может, и дебил… Но ты прав. Дядька-то его хитер, указания племяшу наверняка дал. Тогда, Костик, наведайся в мужской туалет: вдруг он там где-нибудь в закутке шлем пристроил? А мы с Димычем народное собрание пойдем изучать.
Они все еще рассматривали народное собрание, когда вернулся Костик.
– Нашел шлем. Он его под подоконник сунул возле батареи. Красный, да? Чего, взять его или пусть в туалете лежит?
– Оставь там. Парень может увидеть тебя с драгоценным своим шлемом, сразу поймет, что мы ему уже хвост прищемили. Просто покрутись у туалета: вдруг Вова получит команду линять и за шлемом явится? Тогда бери гаденыша.
Костик молча кивнул и отправился обратно, к мужскому туалету.
– А мы чего? – спросил Димыч, проводив коллегу глазами.
– Продолжай искать на этом этаже, а я поднимусь.
– Кис, блондинами Россию не удивишь. Нужно побольше деталей.
– Так ты же его фотографию видел, – удивился Алексей.
– Он снят с расстояния, не больно-то подробно… И чего, я каждую морду буду с фоткой сверять? Мальчишка насторожится. Лучше б ты у своего Игоря расспросил про куртку там, брюки… Он же сегодня видел Вовочку? Ну вот, пусть и скажет, как одет. А в лицо уже потом смотреть будем.
– Ладно…
Алексей не совсем понимал, зачем Димычу еще и описание одежды, – сам он схватывал лица мгновенно, лишь скользнув по ним взглядом. Хотя, конечно, внимание у всех разное по своей природе: один человек сразу выделяет нужные детали, другому надо вглядываться. И тут Димыч прав: если он начнет вглядываться, то мальчишка занервничает.
Он набрал номер Игоря, спросил об одежде Вовы Смылко.
– Вы его взять решили, что ли? – поинтересовался ассистент.
– Нет, хотим конфетку ему подарить! – съязвил Кис.
– Шеф, ну извини. Я думал, вам не до него… Он тут, со мной.
– Где-е-е?
– Ну, в кабинете заведующего отделением, вместе с Евгением Николаевичем.
– Не понял…
– Ну, я Евгения Николаевича наручником к стулу прицепил – куда ему со стулом, не сбежит же, – а сам за Вовой сходил… И сюда его привел, тут безопасней, согласен?
– Игорь, ты… Блин, почему не доложил?!
– Так я же думал, что вы там в поте лица… Ну, ты мне тоже не сказал, на каком вы этапе, вот я и решил помочь, пока вы заняты…
Зараза, вот зараза, чума!
– У тебя же ребра сломаны!
– Ребра – не руки, – хмыкнул Игорь.
– Убью, – пообещал детектив.
Все было кончено через полчаса. Бандиты-санитары прятались так-таки в подвале, там их и взяли. Сопротивления они не оказали: со спецназом шутить не рекомендуется, у него не слишком хорошо развито чувство юмора. Ирина, к счастью, была жива, хоть бледна и измождена. Она плохо понимала, что происходит, и будто пребывала в дреме, время от времени открывая красивые серо-зеленые глаза, обводя окружающих удивленным взглядом, и снова прикрывала их. Похоже, ей казалось, что она видит странный сон.
Ее вернули в палату, где тут же захлопотали врач с медсестрой; Костик временно остался на посту у ее двери, пока его не сменит охранник; Димыч отправился снимать показания у персонала; Игорь тоже застрял в «Склифе»: по настоятельной просьбе Алексея его осмотрят, проверят целостность костей. «А то я сам тебя наручниками к рентгеновскому аппарату пристегну!» – пригрозил детектив.
Сам он с Серегой поехал обратно на Петровку, вслед за машиной, увозившей санитаров «неотложки», Вову Смылко и Евгения Николаевича.
Вечер, проведенный с детективом, несколько развеял Катину тоску. Бывают люди, которые радуют уже тем, что существуют; Алексей Андреевич принадлежал к их невеликому числу.
Он рассказывал ей, как продвигается расследование. Катя слушала внимательно, хотя детективы никогда не любила, а необходимость вникать в их логику и следить за цепочками навевала на нее тоскливое воспоминание об алгебраических уравнениях. Но она слушала детектива с удовольствием: просто ей нравился он, его теплый голос, исходившее от него ощущение надежности… Как когда-то в детстве с папой.
Закрыв за Алексеем Андреевичем дверь, Катя сказала себе: это еще не конец жизни. Горе, да, и большое, но не конец ведь!
