Она была ужасно расстроена.
«С другой стороны, Дашка бы тоже этого не рассмотрела, хоть и старше на десяток лет. Так что я правильно этому дурацкому детективу сказала, что сестра могла увлечься таким человеком, как Павел…»
И вдруг сердце сжалось от удара: Даша умерла! Дашу убили!
У-би-ли.
Даши больше нет!..
Она обхватила голову руками. Как это странно: она знает, что сестра умерла, но будто не верит. Будто какая-то злая шутка или дикая ошибка!.. Сознание стойко сопротивляется правде. Наверное, оно так охраняет себя… А потом раз – и в нем пробивает брешь страшная новость. Снова новость, словно еще не знала-не слышала, – потому что гнала от себя эту мысль, слишком она невыносима, – и снова-заново нож в самую сердцевину сердца, и невыносимая боль… Как с ней жить теперь? Разве можно жить с ножом в сердце?!
Она хотела заплакать, но слез не было. Была только сухая и жестокая боль.
В дверь постучали. Секретарь, Наденька.
– Тут к вам Петр Ломов пришел…
Петька… Манон не понимала, хочет она его видеть или нет. Нет, она не желала лелеять свою боль, она не мазохистка! Но и Петька, с его вечно беспечной мордой, ей сейчас совсем…
– Манюшка, я подумал, что мне следует навестить тебя, – небритая морда всунулась в дверь, не ожидая приглашения.
Он направился к креслу для посетителей. Пола его куртки странно оттопыривалась, словно у него за пазухой лежал булыжник.
– Петь, я сейчас не в состоянии поддерживать светские беседы, – раздраженно откликнулась она.
– Да я не светские. Я по делу. Вот, смотри…
И он вытащил из-за пазухи маленького и сонного котенка. Поставил его на стол.
Котенок – месяца полтора, не больше, – потянулся и зевнул.
– Ты зачем… Это мне?!
– Тебе. Твоему императору нужен товарищ. Я вопрос изучил фундаментально: кошкам лучше, если их хотя бы две штуки. Они играют между собой, им веселее. Так что забирай, он будет хорошей компанией тебе. И Цезарю.
Котенок серой дымчатой масти уселся на ее столе и принялся умываться, поводя по мордочке лапой, ничуть не обращая внимания на людей.
– Где ты его взял?
– Где взял, там уж нет. Вот его «удостоверение личности», держи. – И Петр вытащил оттуда же, из-за пазухи, плотный лист бумаги, сложенный вдвое. – Прививки пока не сделаны, слишком маленький, но на него чем-то покапали от блох и дали таблетку против глистов. Так что он цивилизованный кот. И породистый, тут его родословная, – он положил перед Манон другую бумагу.
Она осторожно, чтобы не испугать котенка, протянула руку, погладила малыша. Тот выгнул спинку, но все же потерся пушистой головкой о ее пальцы.
– Это что за мужик от тебя вышел? Вроде не инвалид… – поинтересовался Петька.
– Детектив. Частный. Он помогает официальному следствию.
– Да? А документ он тебе показал?
– Нет… Я не спрашивала, – растерялась Манон.
– Ну, ты даешь!..
Петька выскочил из ее кабинета.
Вернулся он через несколько минут. У Манон уже сидел очередной клиент, и она Петру глазами показала: выйди, мол.
Он вышел. Переждал. И снова оказался в кресле напротив ее стола.
– Не догнал. Как его по имени?
– Кисанов Алексей Андреевич.
– Пусти, – Петька бесцеремонно выдернул Манон из кресла, сел на начальственное место и принялся шебуршить в ее компьютере.
– Смотри, это он? – спросил он через несколько минут.
На экране была какая-то статья о славном детективе А. А. Кисанове, к ней прилагалась фотография.
– Он, – подтвердила Манон.
– Ладно, повезло. Погоди, я ссылочку к себе переправлю…
– Зачем?
– Доверяй, но проверяй, – банально ответил Петюня. – Давай куда-нибудь забуримся вечером?
– Петь, мне не до…
– В этом все и дело! Будешь сидеть дома и реветь. Хотя ты, похоже, вчера куда-то уходила? Я тебе звонил, твой домашний не отвечал.
Мало ей детектива, который сует свой нос повсюду, теперь и Петька желает знать, как и с кем она проводит время! Да что же это такое!
– Я не хотела подходить к телефону, – сухо ответила Манон. Рассказывать ему о своем вечере с Константином она не собиралась.
Петька несколько мгновений непривычно-серьезно вглядывался в ее лицо – прямо-таки буравил глазами, словно догадался, что она сказала неправду. Однако Манон не дрогнула. Она не обязана рассказывать всем подряд, с кем встречается!
Лицо Петра неожиданно смягчилось, пытливое выражение растаяло, будто никогда и не было.
– Вот я и говорю: будешь сидеть дома и реветь. Тебе это надо?
Манон не ответила. Она не знала, надо ли ей «сидеть дома и реветь». Даже, пожалуй, не надо… Но Петька… Он слишком легкий. Слишком противоположный всему тому, что случилось… тому, что она чувствовала… Веселый пофигист, собирающий исключительно нектар с цветов жизни.
К тому же Константин… Он сказал, что позвонит сегодня. Вернее, он сказал: Манон нужно выходить из дома и не оставаться наедине со своим горем… То есть он хочет ее снова куда-то позвать…
Не оставаться наедине со своим горем. Это совсем другое. Это не легковесное Петькино «Будешь сидеть дома и реветь. Тебе это надо?»
– Ладно, Манюня, я тебе попозже звякну. Если надумаешь, то скажешь.
Петька поднялся и вышел. Котенок проводил его голубыми глазенками и полез к Манон на руки. Она расплакалась, целуя его бархатную головку.
Константин позвонил через пару минут после того, как за Петюней закрылась дверь. «Манон, девочка… Как ты себя чувствуешь, моя хорошая?» – спросил его теплый голос.
Наверное, они вчера перешли на «ты», Манон не помнила.
– Неважно, Костя… Похоже, я вчера перепила. У меня что-то вроде похмелья… И провал в памяти. Скажи мне, что было после того, как я вырубилась?
– Я тебя привез домой, открыл квартиру твоими ключами и уложил тебя на кровать. Мне подумалось, что сон – лучшее лекарство в данной ситуации. Кстати, ты свои ключи нашла? Я положил их на столик в прихожей, а дверь просто захлопнул.
– Нашла, спасибо. А где был белый диван?
– Белый диван?
– Ну да. Я помню, как лежала на нем. В каком-то доме. Там еще стучала ставня от ветра… Ночью был ветер?
– Да, ветер и гроза… Тебе это приснилось, милая. Я виноват, каюсь: не воспринял всерьез твои слова о том, что четыре бокала вина – это доза для тебя большая. Нынче все девушки ведут себя, как хабалки: пьют, ругаются… Ты уж прости меня, сегодня я тебе ни капли алкоголя не налью!
