– Где есть-то?
– Ну, там, в воде!..
– Так нерпа, кому ж там быть! – Она засмеялась. – Их тут полно. Белухи, должно быть, рядом. Когда косяк идет, нерпы всегда за ним следом. За белухами рыбу подъедают.
Лиля смотрела, не отрываясь, и ей казалось, что волны качаются у нее в голове. Вон вынырнула еще одна усатая и гладкая морда, следом еще и еще!
– Кто такие белухи?
– Арктические киты! Белые! Они через лиман в океан идут! Во-о-он спина, видишь?!
Между бурунами переваливалось нечто громадное, первобытное и на самом деле белое. Это белое некоторое время оставалось над водой, словно в глубине перекатывалось огромное, толстое и широкое колесо, а потом скрылось и снова возникло далеко в стороне.
– В эфире радио «Пурга», – очень правильным мужским голосом сказал приемник, перестав петь. – Как всегда, в это время дня с вами Олег Преображенцев. Через полчаса у нас будет программа по заявкам, на всякий случай напоминаю телефон и короткий номер для СМС-сообщений. В чат тоже можете заходить, но я сейчас никому отвечать не буду, договорились?
Олег Преображенцев говорил абсолютно свободно, легко и четко, в микрофон не сопел, не мямлил, не тянул, не пыжился, он просто говорил как высококлассный и опытный диджей.
– Можно чуть погромче? – попросила Лиля, и Коля прибавил звук.
– Моя смена в восемь часов, – сказала Алена, когда грянула песня. – Я тебя поселю и сразу на работу. Мы по два часа в эфире. Только ночного ведущего нет, не найдем никак, хотя вахтовиков полно, дежурных всяких, кто по ночам работает, и они все время жалуются, что скучно, самое время на радио позвонить, о жизни поговорить, а не с кем!
– Он что, в Москве учился?
– Кто?
– Ну, этот Олег Преображенцев?
Алена с Колей переглянулись.
– Преображенцев, по-моему, из Уэлена. А что?
– Он хорошо говорит, – пробормотала Лиля.
Алена пожала плечами, довольно холодно:
– У нас все хорошо говорят. С музыкой не всегда одинаково, фонотека старая, дисков много, а толку мало.
– А охват?
– Вся Чукотка. От Хатырки до Певека. И поселки слушают, и города. В стойбищах мы вообще как родные, – Алена вдруг засмеялась, – где сигнал принимается! А нас почти везде слышно, на этот счет губернатор постарался, ретрансляторов наставил. Приезжаешь в какое-нибудь кочевье, в сторону от Маркова еще километров двести, только рот откроешь здрасте сказать, а тут со всех сторон: «Алена, это вы?! Мы вас каждый вечер слушаем, и голос ваш узнали!» На Чукотке радио – первое дело, без него пропадешь. И в вездеходах его слушают, и на кораблях, и метеорологи, и геологи, и строители, да все!
Ничего себе, подумала Лиля. Вот тебе и моржи с оленями!..
Олег Преображенцев опять заговорил, на этот раз про погоду, очень складно, и голос был хорош, очень хорош, и Лиля вдруг представила себе, что она с ним познакомится и узнает его по голосу, как узнают Алену в этих… как она там сказала… становищах, и мысль эта доставила ей удовольствие.
Движок стучал, музыка звучала, гигантские белые спины перекатывались вдалеке.
Баржу сильно качало, переваливало с борта на борт, и приходилось все чаще сглатывать слюну, которая ни с того ни с сего стала застревать в горле, и коричневые и бурые волны, невесть как оказавшиеся у Лили в голове, заливали глаза, и она поняла, что ей нужно срочно выйти.
– Что такое?! Ты куда?! Укачало, что ли?!
Лиля кое-как вывалилась из «батона» в узкую щель, зажмурилась и на ощупь взялась обеими руками за борт, покрытый твердой, изъеденной солью резиной.
От холода тошнота сразу прошла, только голова сильно кружилась, и она еще постояла с закрытыми глазами, часто и коротко дыша. Мелкая водяная пыль летела в лицо, и ледяной ветер моментально пробрался сквозь все ее одежды, так что ознобно стало даже позвоночнику.
– Ну что? Лучше?
Лиля сквозь зубы что-то промычала. Ей сейчас не требовалось ничье сочувствие, ей требовалось отсутствие зрителей!
Она открыла глаза и замерла. На той стороне раскинулся разноцветный город – на самом деле разноцветный! Город поднимался вверх от береговой линии, розовый, голубой и зеленый, и казался нарисованным на коричневом и сером фоне. Он начинался сразу за яркими клювами портовых кранов, и продолжался, и расходился в стороны, и небо над ним было очень синим, как будто специально оставленным для того, чтобы город обрамился рамкой из синего неба и коричневой воды!
– Анадырь, – сказала Алена таким тоном, как будто она Витус Беринг и только что самолично открыла невиданное раньше чудесное чудо.
– А почему он… цветной? Разве бывают цветные города?!
– На Арктическом побережье бывают, – ответила Алена как ни в чем не бывало и поплотнее запахнула куртку. – Тут мало света, понимаешь? Полярная ночь! И ярких красок не хватает! Глаза устают очень, люди болеют! Анадырь раньше тоже весь серый был, а потом, когда новый губернатор пришел, стали его раскрашивать! Все теперь разноцветные: и Эгвекинот, и Билибино, и Уэлен, и Певек!.. Потихоньку-полегоньку, глядишь, и выберемся.
– Откуда?
Алена махнула рукой:
– Что тут пятнадцать лет назад было, вспомнить страшно! У кого ни спроси, тебе всякий скажет! А сейчас получше, полегче. Губернатор у нас правильный мужик, я же говорю!
– А так бывает? – Лиля не могла оторвать глаз от разноцветного города – абсолютно человеческого посреди чужой планеты! – Так бывает, чтоб губернатор был правильный? Из бюджета не все деньги украл, немного на краски оставил?..
Тут Алена вдруг крепко взяла ее за руку. Ладонь была холодной и жесткой.
– Ты, если чего не знаешь, не говори, – посоветовала она таким же холодным и жестким тоном. – Поживешь с нами немножко, может, поймешь чего. Ясно тебе?
Лиля кивнула не слишком уверенно. Что именно задело главного редактора радио «Пурга»? Она же ничего такого не сказала! А если сказала, то что именно? А может, у них тут культ личности этого самого губернатора, и он для них «отец народов», как Иосиф Виссарионович, Мао Цзэдун или сам товарищ Ким Ир Сен? Вопросов задавать нельзя, можно только восхвалять?..
Баржа заревела, наддала движком и стала поворачивать к причалу. У Лили заболела шея от того, что она все время смотрела вверх, на разноцветный город, и холодно было так, что зубы стучали всерьез. Когда «батон» следом за каким-то ухарским джипом съехал на гальку и Лиля забралась в него, ей показалось, что салон с просиженными виниловыми сиденьями, ворсистыми подстилками и табачной вонью – самое прекрасное место на земле.
Прекрасное, потому что теплое.
– Вот это коса Святого Александра, с нее Анадырь когда-то пошел, и тогда он назывался Ново-Мариинск. Раньше только здесь строились, на косе, уж потом Анадырь за речку переехал. Видишь, мост? Речка Казачка называется!..
