Девушка поднялась, выпрямилась во весь рост, нащупала боковую молнию на платье и с загадочной улыбкой на губах попросила, чтобы я отвернулся.
Сознание вдруг прокрутило строчки из пошлого стишка: «Вот и все, а ты боялась, только платьице помялось».
Диана не хотела мять платье, а дело как раз к тому и шло. Я отвернулся и не видел, как она разделась, только слышал шорох ткани, сползающей с тела, а потом почувствовал прикосновение обнаженной девичьей плоти. Я поднял голову и глянул на Диану, но она меня уже не видела, потому что зажмурила глаза. Вид у нее был такой, как будто она ныряла в омут с головой. Да и не обязательно было смотреть на нее, страх и сомнения девушки чувствовались и так. Но это не тот страх, от которого душа уходит в пятки. Он, напротив, ее окрыляет.
– Ты и в самом деле никогда не будешь ходить с чужими девчонками? – прошептала она, невольно подставляя под мой язык изящный нежно-розовый сосок.
Вкус этой чудной ягодки подействовал на меня как настоящий наркотик. Кровь ударила в голову, боль улеглась, как после укола морфия.
– Никогда.
– И никому меня не отдашь?
– Никому.
За всю мою короткую жизнь у меня было несколько женщин, молодых, симпатичных и в меру распущенных, но ни одна из них по красоте своего тела и близко не могла сравниться с Дианой. Эта нежнейшая, гладкая и невероятно приятная на ощупь кожа, чувственная упругость тела могли свести с ума любого мужчину. Никто, кроме меня, не должен прикасаться к ней. Вадиму нельзя даже близко подходить к Диане. Если он вдруг сделает это, то я его просто убью. Пусть он потом жалуется всем святым, а меня осудят сами небеса. Сейчас я готов был на любой грех ради Дианы, а уж прелюбодеяние и вовсе меня не страшило.
– Ты должен понимать, что у меня никого не было.
Шепот Дианы оказался таким же чувственным и волнующим, как и она сама. Я задыхался от чувств, переполняющих меня. Это не пустые слова. Мне действительно не хватало воздуха, но я знал, где взять глоток живительного кислорода. Я ртом нащупал трепетные губы, языком скользнул по зубам с внешней их стороны. Диана все еще была напряжена, но глубокий поцелуй ее расслабил, и она поплыла по течению.
Я знаю, что у Дианы до меня никого не было, и буду качать ее на своих волнах очень бережно. Мы поплывем к берегу медленно, без рывков и ускорений. Мы будем, будем, будем!..
Глава 4
Когда-то «Черная кошка» наводила страх на всю Москву, а сейчас в нашем Губернске боятся «серых волков». Слухи о жестоких бандитах будоражат город, и мало кто догадывается, что все это по большей части домыслы. Не так страшен черт, как его малюют. Да, происходили разборки, лилась кровь, но никаких маньяков с топорами, зверских убийств с расчлененными телами. Просто отцу было выгодно, чтобы его людей боялись как огня, поэтому он и придумал такой вот страшный для них образ. Еще Геббельс говорил, что чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверить. Именно поэтому слухи о зверствах «серых волков» расходились по городу с шумом и скоростью сверхзвукового самолета.
Отец даже грозную кличку себе придумал, чтобы соответствовать своему статусу вожака волчьей стаи. Братва называла его Вольфом. Это имя нагоняло страх на обывателей, хотя вряд ли кто-то из них догадывался, что мой отец никак не похож на матерого волка. Сходство с хитрым лисом у него есть, а с волком вряд ли. Изнутри он человек жестокий – что есть, то есть, – но внешне мягкий, совсем не грозный. Среднего роста, худощавый, лицо типичного интеллигента. Темно-серый костюм, черный галстук, белая рубашка, до блеска начищенная обувь. Ни золотых цепей с крестами на шее, ни массивных печаток на пальцах. В биографии ни одной судимости. Он, в общем-то, и был интеллигентом. Днем в институте преподавал философию, а вечером во Дворце спорта вел секцию карате.
Я помню, как отец вытаскивал на эти занятия и меня. «Надо быть мужиком, Вадик, уметь постоять за себя», – говорил он. Все это я, конечно, понимал, но природная лень крепко держала меня за пятки. Нет, я посещал занятия, но нерегулярно, без всяких успехов, поэтому и не стал гордостью отца.
То ли дело Вика. Ей всего шестнадцать лет, а у нее уже черный пояс, еще немного, и второй дан заработает. Отец со своими связями здесь ни при чем, девчонка действительно машет ногами-руками со страшной силой. Отец гордится ею, мать тоже, но только не я. По мне, так лучше бы сестрицу машина сбила. А может, я сам когда-нибудь придушу ее во сне. Наглая она, острая на язык, да еще и пинка может отвесить, если что не так. Мне уже двадцать три года, ей всего шестнадцать, но я боюсь сказать этой соплячке лишнее слово. Однажды она так залепила мне пяткой в лоб, что «Скорую помощь» потом пришлось вызывать. И что, отец отругал ее? Как бы не так! «Ты сам, Вадик, виноват в том, что не умеешь защищаться. В мире есть только право сильного, а все остальное – мишура и болтология». Ну да, Ницше с его учением о сверхчеловеке был кумиром моего папаши. Он даже внешне на него чем-то похож, только усы не носит.
– Ты зачем брал моих людей?
Семья сидела за столом. На первое подали суп с фрикадельками. Отец подражал аристократам – ел, не опуская головы к тарелке, поднося ложку ко рту, держал ее параллельно столу. На груди у него белоснежная салфетка, чтобы кушать и не обляпаться. Только вот схлебывал он с ложки со свистящим звуком, как это свойственно простолюдинам.
И еще отец старался сохранять беспристрастное выражение лица, когда выговаривал мне. Дескать, ничего страшного не произошло, но спросить с тебя за своеволие надо.
– Каких людей? – изобразил я непонимание.
– Ты прекрасно знаешь, о чем речь.
За столом мама и сестра, но великий Вольф не стеснялся говорить при них о своих делах. В подробности, правда, не вдавался, но в семье все знали, чем он занимается. Да и как не знать, если еще два года назад мы вчетвером жили в жалкой однокомнатной квартире, а сейчас у нас большой дом с роскошной отделкой и обстановкой. Совсем недавно я с завистью смотрел на своих друзей, родители которых имели заветные «Жигули», а сейчас у меня свой «БМВ» «тройка». Есть деньги на карманные расходы.
– Я не брал твоих людей. Просто попросил Кешу, он Боба взял, мы поехали… – уныло проговорил я.
Отец просто так вопросы не задает. Если он обращается ко мне в недовольном тоне, значит, я в чем-то не прав. А это чревато последствиями. Нет, убивать он меня не станет. Не отлупит, как бывало раньше. Зачем ему брать в руки ремень, когда можно просто перекрыть мне кислород? Нет более сурового наказания, чем лишить меня денег.
Сам-то я ничего не зарабатываю. В прошлом году окончил юридический институт, вернулся в Губернск, и отец устроил меня в свою фирму. Я должен был заниматься юридическим обеспечением торгово-посреднических операций, но как-то не заладилось у меня с этим. Фирма крупная, объемы продаж очень большие, а сделок столько, что у меня голова шла кругом. Начальник мой со своими обязанностями справлялся, а я путался, у меня все валилось из рук. Да я не очень-то старался преуспеть. Правда, у отца было несколько иное мнение, он всерьез считал, что я тупой. Но ведь это не так. Ну да, в институте я учился, мягко говоря, неважно, но так ведь виной тому не глупость, а неуемная тяга к развлечениям. Отец высылал мне деньги, и я благополучно их прогуливал. Клубы, вино, девочки. Еще преподавателей приходилось подкупать, чтобы в «неудах» не утонуть.
