– Плохо дело! – крикнул он Макарову. – Тут, похоже, народу больше, чем в базарный день. Как бы там ребят наших не положили. Догоняй!
Он грузно побежал в темноту, размахивая маузером, зажатым в руке. Макаров с ругательствами поднялся и, прихрамывая, потянулся за ним.
Но тут стрельба оборвалась так же внезапно, как и началась. Когда Сидорчук выглянул наружу из-под каменной арки ворот, то ничего вначале не увидел, не считая смутных силуэтов деревьев на фоне звездного неба. Никакого шевеления или вспышек. Было только слышно, как в сторону города бежали какие-то люди.
– Ах, дьявол! Это что же тут творится-то, а? – произнес сквозь зубы Егор и грозно крикнул во тьму: – А ну-ка выходи! Кто там?
– Товарищ Сидорчук! Это я! – прозвучал за стеной виноватый тенор Чуднова. – Не стреляйте. Тут все наши.
Рядом с воротами возникла фигура Чуднова. Он стоял какой-то весь поникший, с револьвером в опущенной руке.
– Ну?.. – бросил командир группы.
– Я сперва тихо, как велели, – принялся оправдываться Чуднов. – Все спокойно было. Потом вы чего-то закричали. Слышу, бежит кто-то. Я сюда скорее. А тут такое поднялось!.. Оттуда палят, отсюда тоже. Чуть-чуть только голову не снесло. Я залег, конечно, ну и не удержался, стрельнул пару раз. Да ведь светопреставление, товарищ Сидорчук! Я уж решил, что вам тут конец приходит.
Подошел, волоча ногу, Макаров. Он подобрал по пути фонарь, брошенный беглецами, и теперь освещал себе им дорогу. Свой револьвер Макаров тоже держал наготове.
Он посветил фонарем на лица Сидорчука и Чуднова и отрывисто спросил:
– Ну?.. Где они? Кто стрелял?
Несмотря на досаду, Егор решился на грубоватую шутку.
– Ты бы еще подольше хромал, Макаров! – сказал он. – Разошлись уже все. Гулянка закончилась.
– Ты сам виноват, – мрачно ответил тот. – Придавил своей тушей!.. Так что тут случилось?
Теперь вопрос был адресован Чуднову, но тот только пожал плечами.
– Да мы и сами хотели бы знать, что да как, – подытожил Сидорчук. – Только вот птички разлетелись и даже перышка после себя не оставили.
Но оказалось, что птички оставили кое-что посерьезнее.
В стороне заскрипел гравий и прозвучал встревоженный голос Данилова:
– Сюда! Тут, похоже, Балцетис!
Сидорчук, Чуднов и следом за ними Макаров бросились на крик.
В пяти шагах от ворот они обнаружили своих людей – Данилова, Панченко и Егорова, сгрудившихся вокруг тела, лежащего в пыли. Макаров пробился вперед и осветил фонарем лицо того человека. Теперь было ясно видно рыжую бороду и знакомые всем черты беглого чекиста.
– Готов! – констатировал Чуднов.
Впрочем, и без него все было ясно. Грудь Балцетиса оказалась пробита пятью пулями. Рубаха и пиджак насквозь пропитались кровью. Но, судя по всему, он и сам успел выстрелить. В правой руке его намертво был зажат парабеллум. Сидорчук тут же вспомнил Ганичкина и его рассуждения насчет ночного выстрела в саду Талалаева.
– Он от нас рванул, – сказал Макаров. – А того не знал, что его тут дожидались.
– Точно, – подтвердил Чуднов. – Человек десять! Может, и больше. Как пошли шмалять!..
– Странно это все, – задумчиво протянул Макаров, оглядываясь по сторонам. – Выходит, за ним следили? Кто? И главное, все как в воду канули!..
– Я одного, по-моему, зацепил, – вдруг застенчиво сказал Чуднов.
– И я, – поторопился добавить Данилов.
– Я тоже попал в кого-то, – сообщил Панченко.
– Ну так давайте пошарим вокруг! – сердито сказал Сидорчук. – Не уволокли же они с собой раненых! Дай-ка фонарь, Макаров!
Освещая путь, вся группа двинулась по дороге прочь от монастыря и вскоре набрела на еще одно безжизненное тело. На земле лежал невысокий невзрачный парень в смявшемся пиджачке. Рядом с ним валялись револьвер и серая кепка. За левым ухом парня чернело пулевое отверстие, из которого сочилась густая кровь.
– А я его, кажется, знаю, – с некоторым удивлением сообщил Макаров. – Это один из тех молодчиков, которые по темным углам здесь отираются. Зуб у них предводитель. Надо будет Пастухову его показать.
Они прошли еще несколько шагов, а потом из темноты придорожных кустов донесся слабый стон.
Сидорчук махнул рукой и приказал:
– Ну-ка поглядите, ребята, кто там. Да не давайте ему баловать!
Но ничего страшного не произошло, не считая того, что в кустах у дороги они обнаружили Ганичкина, окровавленного, потерявшего сознание, но еще живого.
Глава 14
– Так что же это у нас получается? – озабоченно проговорил Черницкий, расхаживая по кабинету, залитому утренним солнцем. – Выходит, что пошел ты, Сидорчук, по грибы, а попал по ягоды. Или ты в самом деле надеялся встретить там, в монастыре, Балцетиса? Если так, то мне остается снять перед тобой шляпу. Только сдается мне, что ты удивлен не меньше, чем я.
– Кого мечтал там встретить, это я сам знаю, – недовольно сказал Сидорчук, отводя глаза. – А Балцетиса твоего я, правду сказать, давно похоронил. Никак не ждал я его там. И вообще, вся эта кутерьма на меня свалилась как снег на голову. Тут еще кто-то из твоих Ганичкина мне подстрелил. Спросить бы его, чего он там делал, а не получается, в сознание никак не приходит.
– Отчего это из моих? – ревниво прищурился Черницкий. – Сам говорил, темно было, и палили все почем зря. Откуда же ты решил, что это именно мои? Вот Макаров из-за тебя захромал – этот факт налицо.
– Пусть спасибо скажет, что живой остался, – проворчал Сидорчук. – Или штопал бы его сейчас фельдшер суровыми нитками…
– Ладно, это все шуточки, а что ты всерьез обо всем этом думаешь? – перебил его Черницкий. – Не нравится мне, что с вашим приездом тут все зашевелились. И еще то, что я, кажется, осведомлен о происходящем хуже последнего бандита. Я не прав, Сидорчук? Ты хоть скажи, чего дальше-то ждать?
– А ты не расстраивайся, – сказал Егор Тимофеевич. – Жди победы мировой революции. Она все равно свершится, несмотря ни на какие вражьи происки. А тут мы еще будем посмотреть. Очень я надеюсь на вашего фельдшера, товарищ Черницкий. Сурьезный он у вас. Обещал сделать все возможное силами медицинской науки. Если Ганичкин оклемается, он нам многое прояснит. Только учти, возле палаты надо бы часового поставить. Сдается мне, что придут за Ганичкиным.
– Сделаем. Поставим часового, – пообещал Черницкий. – А дальше-то что?
– А дальше думать надо, – вздохнул Сидорчук. – Не складывается у меня тут чего-то. Например, что он был за человек, Балцетис этот? Что за товарищ при нем крутился, который потом убежал так ловко, что и след простыл? И почему за ними обоими целая банда приглядывала? Вот не понимаю я этого, не сходятся у меня концы с концами!.. А Балцетиса я все-таки где-то раньше видел! Я тут Егорову поручил деликатное дело, – объяснил он, смущенно кашляя в кулак. – Велел, значит, побрить Балцетису бороду, чтобы личность его яснее выглядела. Егоров у меня мужик хладнокровный, ему это нипочем, а у меня, может, в памяти прояснится. Ну и на Ганичкина взглянуть надо бы – вдруг в себя пришел? Эх, дорого мне обходится его благородие! А все потому, что по-своему норовит извернуться! Вот как я теперь узнаю, почему он среди этой банды оказался? Какие у него идеи были? Хоть бы уже живой остался, что ли. Пусть и чужой он нам человек, а все равно…
