В ее изящных руках вдруг появился платочек, который она развернула. На стол высыпалась пригоршня бриллиантов, сверкающих разноцветными искорками. Это было так неожиданно, что Древницкий ахнул. К счастью, этого никто не заметил. Затаулин впился взглядом в драгоценности. Ротмистр будто находился в состоянии гипнотического транса. Свечи, бриллианты, рассыпанные по столу, прекрасная женщина, ее волосы, пахнущие весенним цветком… У него голова пошла кругом. Он встряхнул ею, точно пытался проснуться, и увидел Древницкого.
– Черт побери, подпоручик! – сказал ротмистр с изумлением. – Вы видели?
Женщина наконец-то обратила внимание на Древницкого, и в ее темных глазах мелькнула тревога. Она подумала, что тот может помешать ее переговорам с ротмистром. Но подпоручик молчал.
– А знаете что, голубчик? – вдруг благодушно сказал Затаулин. – Я ценю этот порыв. Это так прекрасно, как бывало в юности. Помните?.. Сад, цветущие вишни, свежие барышни в белейших кружевах. Вы робко, украдкой следите за ними из окошка. Ах!.. И эти бриллианты!.. Они удивительны. Знаете, Древницкий, а я отпущу этого мерзавца. Я верю, что убил не он. Но, сударыня, это лишь я. Мои люди не поверят никогда!.. Поэтому одно условие: ваш брат прямо сейчас покинет город. Немедленно! Древницкий! Подыщите какого-нибудь коня поплоше нашему узнику и лично проводите его до городской заставы. Пусть убирается! Если я еще раз его увижу, то ему не поздоровится! Передайте кому следует мои слова, Древницкий!
Тот щелкнул каблуками и осведомился:
– Прикажете выполнять?
– Минуточку! – Затаулин слабо взмахнул рукой и обернулся к женщине. – Кстати, и вам, госпожа Полежаева, я настоятельно рекомендую больше не показываться мне на глаза. Я не животное, но кто знает, что будет со мною через час? Нет, сударыня, держитесь от меня подальше! Древницкий, проводите!
Подпоручик снова щелкнул каблуками и вопросительно посмотрел на женщину. Полежаева опустила голову и быстро пошла к выходу. Затаулин не следил за ней. Он снова уставился на горстку бриллиантов, сиявшую на столе.
Древницкий вывел даму из штаба, увидел группу солдат и окликнул:
– Тулобеев! Найди-ка мне, братец, свободного коня, ну, чтобы все как полагается, оседланного. Заодно моего тоже. Подведешь обоих к входу в подвал.
– Как же, ваше благородие?.. – спросил помрачневший Тулобеев. – Нешто господин ротмистр решили отпустить убивца?
– Так надо, – резко сказал Древницкий. – Не рассуждай. Не он убил.
Дул сильный ветер, бросал в лицо ледяную крошку. Полежаева шла рядом с Древницким, сжав губы, не замечая ни холода, ни ветра.
«Вот женщина! – восхищенно подумал Древницкий. – Но откуда у нее бриллианты?»
Он немного разбирался в таких вещах. То, что Полежаева вывалила на стол, залитый самогоном, никак не было бабушкиным наследством. Да и о каком богатстве могла идти речь после всех этих голодных страшных лет? Откуда? Вопрос этот занимал Древницкого все больше. Холодный ветер трезвил его.
По распоряжению подпоручика равнодушный часовой выпустил из подвала Полежаева. Увидев сестру, он вздрогнул, но не сделал попытки к ней приблизиться. Только лицо его болезненно исказилось.
Тулобеев подвел лошадей, с ненавистью посмотрел на освобожденного пленника.
Древницкий сделал ему знак удалиться и сухо сказал Полежаеву:
– Вы свободны. Вам приказано дать коня. Немедленно уезжайте из города. Сестра ваша в безопасности. Я провожу вас до заставы.
Полежаев молча посмотрел на них и поставил ногу в стремя.
Потом он наклонился в седле, тронул сестру за плечо и тихо сказал:
– Прощай!
Она обернулась к Древницкому и спросила дрогнувшим голосом:
– Позвольте?
Он понял, кивнул и добавил:
– Только учтите, назад вам придется возвращаться со мной. Солдаты пьяны и злы. Может случиться беда.
Она не дослушала, кивнула, ухватилась за крепкую руку брата и взобралась к нему на седло. Тесно прижавшись друг к другу, они тронулись вдоль улицы. Древницкий сел на коня и на некотором отдалении последовал за ними.
Странное это было шествие: едва начавшее светлеть небо, зимний, с изморозью, ветер, и трое всадников на двух лошадях, пробирающихся по обледеневшей кривой дороге. Древницкий молча наблюдал за братом и сестрой, которые ехали к городской границе обреченно, точно на казнь. Мозг подпоручика теперь сверлила единственная мысль. Ему хотелось знать все об этих бриллиантах. Да, женщина, безусловно, была прекрасна, но камни – надежнее. Женщина, любовь, семья – все это из прошлого, которое умерло, а бриллианты сулили будущее. В беспросветном тумане и кошмаре они вставали сверкающим, роскошным заревом. На юг, с бриллиантами в потайном мешочке. Там румынская граница, потом Европа, Париж – и гори оно все синим пламенем!
Полежаевы о чем-то отрывисто говорили. Они торопились высказать главное, но сбивались и повторялись снова. Чтобы лучше слышать, Древницкий подъехал поближе. Ветер донес до подпоручика обрывок разговора, который поразил его.
– Ты как спасла меня? Как тебе это удалось? Это невероятно! Признайся, Анастасия, – ты отдалась этому чудовищу?! Ты сделала это? – В голосе Полежаева слышалось страдание.
– Я бы сделала все, что угодно, – спокойно ответила сестра. – Но он не требовал с меня этого. Думаю, его уже не волнуют женщины. Я пошла более верным путем.
– Ты бесстыдно лжешь мне! Я никогда не прощу себе, что купил жизнь ценой чести сестры!
– Боже! Ну сколько можно?.. Послушай, я дала ему горсть бриллиантов.
– Каких же? У тебя никогда их не было!
– Ты просто не знаешь. Николай хранил здесь бриллианты. Поручение партии, понимаешь? Я взяла оттуда немного. Мы никому не говорили. Никто не должен был этого знать, даже я. Однако Николай мне признался, нарушил клятву. Вот благодаря этому ты сейчас свободен.
Потрясенный Полежаев молчал. Древницкий тоже был изумлен. В его голове постепенно начинала проясняться полная картина последних событий. Значит, действительно был третий, который стрелял. Ему было что терять. Его зовут Николаем, и он стережет здесь бриллианты по заданию его партии. Часть драгоценных камней теперь у Затаулина, но о них лучше забыть. Но ведь она сказала, что взяла немного. Вот о чем нужно думать!
Возле последнего дома из сумрака на них вышел озябший часовой, лязгнул затвором винтовки, но узнал Древницкого и вытянулся.
– Все спокойно, ваше благородие! – доложил он осипшим голосом, кивнул в сторону парочки и спросил: – А эти куда же?
– Дама со мной, – сказал Древницкий. – А этот пускай едет. На все четыре стороны.
Полежаева соскользнула с седла и в последний раз порывисто пожала руку брата.
– Береги себя! – с тоской проговорила она.
– Прощай, – тихо сказал Полежаев. – Прости меня, Ася!
