На следующий день Ричард поджидал Элизабет в условленном месте. Когда девушка прибыла, оказалось, что для путешествия ее дядей был нанят большой четырехместный кэб с плоской крышей для багажа.
Ричарду было грустно уезжать. Глядя в окошко на густую листву живых изгородей, он вдруг подумал, что почти никому в этом мире не нужен. Разве что Стилу и Лизи — двум единственным близким ему людям. И судьба их обоих сейчас в его руках. А если с ним что-то случится — только они и станут горевать о нем. Ни одна живая душа больше не подумает о нем, а если он вдруг сгинет в Африке — никто и не вспомнит.
Но Ричард ошибался. Человек с большими садовыми ножницами, сосредоточенно ровнявший крону карликовой ивы, стоя на приставной лестнице, прервал свое занятие, чтобы проводить кэб внимательным и недобрым взглядом. Едва экипаж выехал за ворота, человек бросил ненужный больше инвентарь и быстрым шагом устремился следом. В двух кварталах отсюда его поджидал свежий конь каурой масти, привязанный на стоянке почтовых карет. Кинув сторожу двухпенсовик, мнимый садовник ловко вскочил в седло и пустил коня неспешной рысью. Действовал он спокойно и без суеты, как человек, которому некуда спешить. Всадник знал, куда направляется интересующий его экипаж, и рассчитывал его обогнать уже к полудню.
Не подозревая об этом, Ричард расслабился. Теперь, когда путешествие началось, он вдруг почувствовал какое-то умиротворение. Судьба подхватила его и уверенной рукой направила далеко-далеко.
Вскоре экипаж покинул пределы города и теперь ехал по широкой дороге, ведущей к южному побережью Великобритании. Движение на тракте было оживленным, поэтому человек на кауром коне, обогнавший экипаж, не привлек внимания его пассажиров. Впрочем, воротник всадника был поднят так высоко, а шляпа надвинута так низко, что разглядеть его было невозможно.
За приятной беседой молодые люди не заметили, как пролетел день. К вечеру экипаж остановился у порога гостиницы «Корона» в Бейзингстоке. Это было единственное в графстве достойное пристанище для приличного путешественника. Отсюда до Саутгемптона оставалось около тридцати миль, и сделать остановку в «Короне» было решено еще в Лондоне.
Ричард опустошил карманы и оплатил два номера последними наличными. К счастью, ужин и завтрак оказались включены в счет, чем не замедлили воспользоваться искатели приключений и с аппетитом поужинали. Так закончился первый день путешествия.
С первыми лучами солнца Ричард нетерпеливо растолкал сонного возницу, пока его спутница руководила на кухне сбором корзины для пикника. Еще с вечера они условились не оставаться на завтрак и перекусить в дороге. Им не терпелось попасть в Саутгемптон. По словам возницы, оставшаяся часть пути должна была занять пять-шесть часов, если не польет дождь и не развезет дорогу.
Между тем, от вчерашней хорошей погоды не осталось и следа. С утра небо затянули низкие серые тучи, в воздухе запахло сыростью и прелой листвой. Путешественники тоже приуныли. Ричардом вновь овладели сомнения. Он мрачно размышлял о том, не поторопился ли с отъездом из Англии и не придется ли ему пожалеть об этом.
Лизи, в свою очередь, грустила о покинутом доме и оставленной позади беззаботной юности. Вдруг с отчетливой ясностью пришло понимание, что жизнь ее уже никогда не будет прежней. Появление в ней мастера Пустельги и этой удивительной каракатицы навсегда перечеркнули прошлое. А будущее оставалось неведомым.
Ближе к десяти часам начали сбываться прогнозы кэбмена. Пошел дождь, превращая утоптанную дорогу в густое болотистое месиво. Возница старался держаться по центру тракта, чтобы ненароком не сползти в канаву, но встречные экипажи придерживались той же стратегии. В результате им несколько раз приходилось опасно маневрировать, рискуя перевернуться и сломать себе шеи. К счастью, в такую погоду многие спешили укрыться под крышей, поэтому дорога по большей части оставалась свободной. Экипаж медленно приближался к Саутгемптону.
По мере приближения к городу дорога стала лучше. Ричард, который уже начал побаиваться, что рано или поздно ему придется выбираться из повозки и выворачивать из грязи застрявшие колеса, облегченно вздохнул. К полудню впереди показались островерхие крыши Саутгемптона. Лошади пошли бодрее, почуяв близкий отдых. Повеселел и продрогший на облучке возница — с его места донеслось тихое гудение, которое человек с живым воображением мог принять за песню.
Ричард постучал в переговорное окошко.
— Правьте сразу в порт, — велел он.
Кэбмен, не прерывая пения и даже не повернувшись, покивал.
Дорога стала оживленной, словно Трафальгарская площадь в воскресный день. Словно по волшебству, ее наполнили экипажи, телеги, почтовые кареты, всадники и пешие путники. Один раз кэбу пришлось остановиться, чтобы пропустить целую вереницу подвод, груженных углем. Торговое сердце Южной Англии, крупнейший порт страны, Саутгемптон притягивал к себе тысячи людей всех сословий и профессий.
В этой разношерстной, почти ярмарочной толпе всадник на кауром жеребце легко остался незамеченным. Он поджидал кэб на въезде в город у придорожного трактира, расположившись так, чтобы видеть каждого, прибывающего по северному тракту. Всадник пропустил кэб с путешественниками и на почтенном расстоянии последовал за ним. Дождь не был ему помехой, непромокаемый плащ надежно защищал от сырости, а широкие поля шляпы не только скрывали лицо, но и спасали от ветра.
Экипаж въехал на территорию торгового порта в три часа пополудни. В обе стороны, насколько хватало глаз, простирались бесконечные пирсы с причаленными судами. Чтобы не блуждать до утра в поисках нужного корабля, кэбмен окликнул сутулого докера:
— Где тут пришвартована «Виктория», приятель?
— У тридцать седьмого причала, — махнул рукой грузчик.
Экипаж двинулся в указанном направлении и вскоре подъехал к указанному месту. Крупный трехмачтовый барк «Виктория» тяжело покачивался на волнах. С палубы к причальным кнехтам тянулись толстые канаты. Паруса были спущены, и опасения Ричарда, что корабль уже готов к отплытию, рассеялись. Устраиваться впопыхах, не закупив снаряжение, очень не хотелось.
На палубе было шумно и суетно. Матросы и докеры, переругиваясь, таскали в трюмы тюки и ящики с грузом. Кто-то особенно горластый, перекрикивая даже боцманскую дудку, угрожал содрать живьем шкуру с «нерасторопного сукина сына Джеки».
Ричард подал руку спутнице, и молодые люди подошли к сходням. Здесь стоял раскладной столик с разложенной на нем огромной бухгалтерской книгой. За столом на крошечном стульчике сидел пожилой человек с длинными усами и в костюме офицера торгового флота. Офицер тыкал карандашом в каждый тюк, пронесенный мимо него, и делал пометку в книге.
— Мне нужен капитан, — обратился Ричард к сидящему.
— Я капитан, — не повернув головы, ответил офицер. — Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть... Итого... Сто двадцать четыре.
Он поставил в книге три галочки, подвел под ними черту, написал несколько цифр и отложил карандаш. Только теперь он поднял глаза на Ричарда.
