У Артура полезли на лоб глаза, когда он вытащил из варежкиного шерстяного нутра предметы. А когда он понял, что именно он держит в руках, ему захотелось присесть где-нибудь в уголке и долго с удовольствием смеяться.
А девушка вдруг поникла. Как будто все это время держалась на злости и чистой браваде, но теперь, окончательно расставив точки над i, отрезав себе дорогу назад, осознала случившееся. Она всхлипнула, задрожала губами. Тут же опустила голову, чтобы он не видел, как ей страшно, горько и как хочется разрыдаться в голос. Зачем-то стала забирать за уши липкие пряди волос. Волосы не слушались, лезли ей в глаза и на лоб, а она все заправляла и заправляла их назад, как будто этот обыденный женский жест помогал ей справиться со слезами.
— Вы большой молодец, мисс Дарья Чадова. Только вам теперь будет очень страшно. И я больше не смогу остаться с вами рядом. Как бы я этого ни желал!
Он все-таки притянул девушку к себе, прижал головой к груди, положил ладонь на затылок. Она вздрогнула и замерла, уткнувшись в его гимнастерку.
— Кролик-то что делает? — буркнула едва слышно. — Кролик у меня есть еще.
— Ну, вам он вряд ли нужен. По крайней мере, сейчас. У вас, Даша, и так все отлично получается, — в голосе его прозвучала горькая усмешка, но она не услышала. Или услышала, но не догадалась о чем речь.
Артур гладил девушку по волосам, стараясь не думать, что сейчас на его глазах происходит непоправимое, неправильное, то, что он не в силах изменить. Еще Артур думал, что теперь настоящую Жужелицу ему не получить, а значит, вряд ли выйдет решить норфолкскую загадку. И останется он, как всегда, вечным должником. На всю, скорее всего, недолгую жизнь, повиснет на нем позорный карточный долг полковнику Бошему в пятнадцать фунтов… и тяжкая вина перед остальными. Перед друзьями, которых он, возможно, мог спасти и которые теперь останутся в галлипольской пыльной вечности — без надежды, без будущего и даже без спасительной смерти.
— Ладно… Пошли обратно в купе. Тут холодно, к тому же, мне еще нужно решить, что делать дальше. Наверное, я до Топловского с вами доеду, там на крестную погляжу и назад. Вы не тревожьтесь за меня, я справлюсь. К тому же, в Москве ведь у меня кузен остался. Митя маленький. Он за красных, а раз я теперь тоже за красных — он мне и поможет. Пошли в купе. Ведь… вы ведь им не расскажете? Она… Маргарита хитрая и все время врет. У нее, между прочим, все это время был с собой Таракан. Так-то!
Артур Уинсли тихо засмеялся. Все это уже не имело никакого значения… Ничего не имело значения.
Одна только долгая бессмысленная дорога.
* * *
Утром потянулись за окнами голые, заснеженные поля. На них ломко качались редкие кусты, пахло угольной пылью и морозным терпким январем. Из-за кромки леса поднималась в небо высокая туча дыма.
— Бандиты, — обронил брюзглый, подтягивая поближе к животу сидор, — станцию подпалили. Прям за косогором тут большая станция. Когда ж только порешит их Советская власть?
Артур, проснувшийся с полчаса назад, быстро взглянул на Дашу и тотчас отвернулся в сторону, наткнувшись на ее потерянный, какой-то пустой взгляд. Похоже, ночью девушка не сомкнула глаз. Она осунулась, густая тень вытемнила до синевы рот и веки. Лицо подурнело от усталости.
— Бедняжка! — подумал Артур. — Как же ей сейчас, должно быть, страшно. Маленький отчаянный серенький ослик. Девочка моя. Смелая моя девочка.
— Водицы бы… — завозилась в углу баба. — Водицы… Холодненькой.
Даша потянулась за стоящей на столе полупустой кружкой, повернулась к старухе и тут же с ужасом отпрянула. Сизый насторожился, сморщился, став похожим на подгнивший гриб-свинушку. Подался чуть вперед…
— Тиииф! Тикай отседова! — охнул сизый и вылетел вон, не забыв прихватить драгоценный свой багаж.
— Тиф… тиф… В вагоне тиф! — закричало, загомонило снаружи. Раздался шум и топот. Грохот падающих чемоданов. Кто-то бежал по коридору прочь, спотыкаясь о спящих еще людей.
Вскочил сонный Красавчик, ударился головой о полку, ругнулся в полголоса. Скатился сверху прямо ему в руки всклокоченный Креветка. Маргарита медленно шагнула к старухе, подняла той голову за подбородок и ловко сдавила двумя пальцами другой руки старухину челюсть. Из обметанного рта вывалился наружу белесый толстый язык.
— Тиф! — Марго брезгливо отерла руки о полы когда-то щегольского пальто. — Вот теперь мне хана, господа! Тифа «под Бабочкой» я точно не выдержу…
Она опустилась обратно, закрыла ладонями лицо, обреченно вытянув ноги.
— Пошли отсюда. Живо. Хотя бы в другой вагон, — скомандовал Красавчик, уже привычным, чуть ли не материнским жестом подхватывая Креветку. — Чего сидишь? Ходуля! Мисс… И ты тоже. Эй ты! Стерва… которая Марго. Не скули!
* * *
По вагону в обе стороны бежали люди. Артур больно ударился о чей-то чемодан, и теперь у него нещадно саднило предплечье. Прямо перед ним маячила спина Маргариты, а сзади резво хромал Красавчик.
«Даша. Где же Даша…» — он остановился, пропустил Красавчика вперед и обернулся в поисках девушки.
— Где Даша? — крикнул он Красавчику. — Впереди? Не вижу ее…
Тот безразлично пожал плечами. Маленькая русская девушка ему нравилась, но не настолько, чтобы ради нее подыхать за просто так от дрянной, грязной болезни. К тому же, мисс Чадова находилась под опекой Ходули и, по всем признакам, Ходуля возражений не имел. Красавчик еще вчера скумекал, что Ходуля неравнодушен к этой сероглазой крошке. А когда один друг неравнодушен к девушке, другому другу мешаться и лезть с советами и помощью не стоит.
— Я возвращаюсь за Дашей… Вы ступайте вперед. Найдите где-нибудь место. Я потом разыщу вас, Генри!
Красавчик сложил пальцы кольцом, мол окей, валяй Ходуля, спасай свою малышку, и попер дальше как человек-паровоз, без раздумий распихивая по пути все, что казалось ему помехой.
Артур был уверен, что девушка осталась в купе, посчитав невозможным бросать больную старуху в одиночестве. «Вот бестолковая! Какая же она бестолковая! Какая упертая, глупая, сумасшедшая девчонка. Найду, надеру уши! То ей Россию спасать хочется, то теперь тифозную старушенцию… Тоже мне Жанна Д’Арк! Нет уж, милая Даша. Или то, или другое! Или Россия, или старуха! Но если с тем, что мисс Дарья Чадова решила стать спасительницей отечества, Артур согласиться еще мог, то подвиги мисс Найнтингейл не казались ему достойными подражания. Тиф — не та болезнь, с которой стоит шутить!»
Он влетел в купе… и никого, кроме бредящей старухи, там не обнаружил.
— Водицы… Водицы, милай, — старуха потянулась к Артуру, застонала. — Попиить. А завтра ведь Рождество Христово… Светлый день-то какой! Рождество-рождество, все дороги занесло…
Схватив со стола кружку, Артур прижал ее к губам больной и терпеливо ждал, пока она утолит жажду.
