Удалов усмехнулся:
– А ты разве не знаешь?
Борис принял гордый вид:
– Понятия не имею. Вызовите полицию.
– Ты прекрасно понимаешь, что мы и есть полиция. – Я толкнул его в спину: – Иди, негодяй. Теперь ты за все ответишь.
Лицо подозреваемого исказилось от страха:
– Я действительно не представляю, что нужно от меня полиции.
– Неужели? – усмехнулся Станислав. – Зачем же ты тогда бежал?
– У нас район неблагополучный по криминогенной обстановке, – сбивчиво пытался объяснить художник. – Здесь часто совершаются ограбления. Причем даже среди бела дня. Вы можете проверить по сводкам. Вот я и испугался. Я принял вас за грабителей.
– Кончай заливать. – Я потащил его к машине. – По дороге тебе лучше признаться, где Дима Карпов.
– Кто, простите? – Удивление казалось искренним. Удалов и я еле сдержались, чтобы не ударить его.
– Ты, гад, говори, где ребенок! – Удалов взял его за грудки. – Ты похитил ребенка предпринимателя Георгия Карпова, Диму, потребовал выкуп, а ребенка не вернул. Где ты его прячешь?
– Я не знаю никакого Диму Карпова и его отца, – твердо сказал Жуков.
– Не знаешь? – Станислав побагровел. – Это мы пока не знаем, сколько на твоей совести сломанных мальчишечьих судеб. Но теперь ты попался, товарищ художник. Камера наружного наблюдения запечатлела тебя, когда ты разговаривал с мальчиком. Ты подозреваемый номер один, Жуков.
Борис побледнел:
– Да. Я, кажется, припоминаю, что было такое дело. Но я могу все объяснить. Это очень просто. Я художник. Я люблю писать портреты детей. Кроме того, у меня есть маленький бизнес. Я делаю кукол – реборнов. Сейчас многие дамы подсели на них. Для большей схожести с настоящими детьми мне нужны детские волосы. Когда я увидел этого мальчика возле школы, то понял: цвет его волос – именно такой, как мне заказывали. Вот и все объяснение. Как видите, оно простое.
– В отделе ты все расскажешь еще подробнее, – я толкнул его в машину.
В автомобиле Жуков молчал, изредка бросая испуганные взгляды. Мы тоже не проронили ни слова. Лишь когда машина притормозила у отдела, Борис напрягся:
– Вы мне не поверили?
– Теперь тебе надо думать, чтобы во все поверил суд, – бросил ему я. – Давай выходи. У меня нет желания прикасаться к тебе.
Жуков покорно вылез.
– Учтите, вы совершаете ошибку. Я невиновен.
– Разберемся.
Костиков и Шмаков ждали нас в кабинете. Они недружелюбно посмотрели на подозреваемого.
– Садитесь, Жуков, – буркнул Валерий.
Художник опустился на стул, но тут же вскочил:
– Извините. Товарищ следователь, я не знаю вашего имени-отчества и звания, вы допускаете ошибку! Ваши сотрудники рассказали мне, в чем меня подозревают. Но это просто нелепое совпадение, не более того. Я уже объяснил, почему подходил к этому ребенку.
– Чтобы срезать волосы для куклы? – уточнил Шмаков. Жуков с благодарностью взглянул на него:
– Именно так. Мне поступил заказ от богатого клиента. Только идиот в наше время отказывается от хороших и абсолютно некриминальных денег.
– Допустим, – кивнул майор. – Разве вы не приглашали его посмотреть у себя дома новую компьютерную игру?
Борис побледнел, и это не укрылось от следователя.
– Да, приглашал, – он опустил голову. – Но, поймите, не мог же я срезать волосы прямо на улице, тем более возле школы. Я хотел показать мальчику кукол, возможно, он сам согласился бы подарить мне прядь своих волос.
– Дальше, – щелкнул пальцами Виктор. Жуков вздрогнул, как от удара.
– Я стал караулить его возле школы, – он поморщился от своих слов. – Я как-то неправильно выразился. Я просто хотел еще раз увидеть этого ребенка. Но, к сожалению, больше его не видел.
– И не слышали по телевизору выступление его отца? – поинтересовался Костиков. Борис развел руками:
– Телевизор смотрит только моя жена. По нему показывают слишком много насилия, а это плохо влияет на мое творчество.
– Понятно, – Валерий наклонил голову. – В смысле, ваше объяснение. Но я вам не верю.
– Почему? – изумился Жуков. – Я говорю чистую правду.
– Когда я собирал материал о вас, я сделал запросы в другие государства, – начал майор. – И неожиданно даже для меня ответ пришел из Украины. Помните того мальчика в Симферополе? Вы думали, он никому ничего не расскажет. А ребенок не смог молчать и подробно рассказал матери, что заставлял его делать дядя, назвавшийся тренером. Охотно верю, что это было ваше первое преступление, Жуков, иначе вы бы не наследили. Ваши отпечатки нашли почти на всех вещах мальчика. К сожалению, ребенок дал не очень точный ваш портрет. Это и понятно. Мальчик постоянно находился в стрессе. Тюрьма вам обеспечена.
Борис уронил голову на руки и зарыдал.
– Это так гадко и так мерзко, – прорывалось у него сквозь слезы. – Но я ничего не мог с собой поделать. Может, это и к лучшему, если вы наконец остановите меня. Я больше не хочу совершать преступления.
– А Дима Карпов? – вставил Шмаков. – Сказали «а», говорите и «б».
Художник захрустел суставами пальцев:
– Я клянусь жизнью своих детей, что не причинил этому мальчику вреда. Да, признаю, я звал его в гости не только с целью отрезать прядь волос. Но говорю вам: больше я его не видел. Это чистая правда. Кстати, а какого числа его похитили?
– Двадцать шестого мая, – металлическим голосом сказал Шмаков. Нечто вроде улыбки мелькнуло на блеклых губах художника:
– Не знаю, можно ли считать это алиби. Меня вызвали на работу в этот день. Приехала какая-то рок-группа, и потребовались плакаты. Я прибыл в Дом культуры в девять утра, а ушел в семнадцать. Меня видели много человек. Вы можете расспросить моих коллег.
– Обязательно сделаем это, – заверил его Костиков и кивнул оперативникам: – А пока уведите задержанного в камеру.
Андрей снова сделал глоток и ответил на вопрос, засветившийся в глазах журналиста:
– Жуков, конечно, подонок, но это оказался не он. На следующий день мы с Удаловым первым делом поехали в Дом культуры и поговорили с коллегами Жукова. Художника на работе не любили, хотя, как и его соседка тетя Клава, не могли объяснить, за что именно, однако все, как один, твердили: двадцать шестого мая Жуков был на рабочем месте и отлучался разве что в столовую, где его тоже видели. Вторая версия тоже никуда не привела. – Он вытер губы салфеткой и встал: – Извини, друг, но теперь мне действительно пора. Кстати, и тебе нужно ехать за Валентином. Его рабочий день уже заканчивается.
– Подожди, – Клим потянул его за рубашку. – И все? Больше никаких подозреваемых?
