Леня вернулся к своей машине, устроился поудобнее на сиденье
и приготовился к длительному ожиданию. Он рассчитывал, что партнер Иры
Соловьяненко в любом случае вернется и уедет на ее «пежо», тем самым дав
Маркизу возможность проследить за собой.
Действительно, прошло не меньше часа, прежде чем из калитки
вышел человек. Однако это был вовсе не тот мужчина, которого ожидал увидеть
Леня. Из калитки вместо худощавого, спортивного, довольно молодого человека
показался подвыпивший небритый дедок в ватнике и замызганной вязаной шапочке.
Конечно, можно было предположить, что партнер Ирины так удивительно
замаскировался, но такая гипотеза показалась Маркизу сомнительной.
Леня в первый момент подумал, что дедок не имеет никакого
отношения к приехавшей сюда час назад «сладкой парочке», и хотел продолжить
наблюдение, однако, приглядевшись, он увидел в руках у аборигена ту самую
хозяйственную сумку, с которой Ирина сегодня днем покинула квартиру
Ведерниковых на Мойке. Он сообразил, что дед, скорее всего, местный сторож, и
Ирина послала его в магазин. Он решил на всякий случай проследить за дедом, тем
более что надежды на появление партнера Ирины больше не оставалось – скорее
всего, тот ушел с территории заброшенной фабрики каким-то другим путем.
Дедок, прихрамывая, двинулся по улице в направлении ярко
светящегося павильона с призывной надписью «Двадцать четыре часа». Леня
выскользнул из машины и быстро зашагал в том же направлении с таким расчетом,
чтобы оказаться в магазине одновременно с дедом.
Это ему удалось. Он пропустил деда в дверях, вошел следом за
ним и остановился, делая вид, что изучает ассортимент винно-водочных изделий.
Дед тоже остановился, достал из кармана ватника сложенную
вдвое бумажку, уважительно развернул ее и принялся читать, водя взглядом по
строчкам и медленно шевеля губами.
– Фролыч, – проговорила низенькая толстушка,
стоявшая за прилавком, – чего там у тебя? Давай прочитаю! Только ты
наперед скажи – деньги-то у тебя есть? А то, как прошлый раз, в долг ничего не
дам!
– Ты это, дочка, не сомневайся насчет денег! – проговорил
дедок и полез в другой карман ватника. – Насчет денег у меня все в
порядке! Насчет денег у меня теперь очень хорошо! Я теперь прям этот… как его…
олигарх! – он довольно хихикнул и вытащил голубую тысячерублевую
бумажку. – Вон, видала, какая денежка? Я таких прежде и не видал!
– Тоже мне, папочка нашелся, – беззлобно
проворчала продавщица, больше для порядка, – я бы такого папочку в зоопарк
сдала, тебе там самое место… Откуда ж на тебя, Фролыч, такое богатство
свалилось?
– И не спрашивай, – дедок придал своему лицу
таинственное и значительное выражение, – это, дочка, такая сурьезная
история, что я никому даже и полслова сказать не могу!
– Ну, не можешь – так и не говори, – без видимого
интереса отозвалась продавщица, – мне-то что? Только вот денежку твою я
сейчас на всякий случай проверю, а то мало ли как твоя «сурьезная история»
обернется!
Это уж как водится, это уж ты проверяй, дочка, сколько
хочешь, денежка у меня самая что ни на есть настоящая, – отозвался дед,
видимо слегка задетый тем, что продавщица не стала расспрашивать у него о
«сурьезной истории». Он протянул толстушке голубую купюру и с интересом
наблюдал за тем, как та внимательно разглядывала бумажку, поместив ее под
ультрафиолетовую лампу детектора банкнот.
– Ну, – сообщила она наконец, как эксперт,
исследовавший подлинник Рембрандта, – и правда настоящая бумажка. Чего там
у тебя записано? Давай, Фролыч, говори, что нужно, а то вон человека
задерживаешь! – и она кивнула на Леню, увлеченно читавшего рекламный
плакат пельменей «Снежная страна».
– Ничего, – Леня осветил магазинчик лучезарной
улыбкой, – я не тороплюсь, тем более пожилого человека ни в коем случае не
стану беспокоить. Сами знаете – старикам у нас почет!
– Так это когда было, – отозвалась продавщица,
несомненно почувствовавшая в Лениных словах скрытый сарказм.
– Значит, Люсенька, первым делом мне надо эту… – он с
трудом прочитал, – воду минеральную, которая непременно без газа.
– Ну, Фролыч, это понятно, что ты не мог
прочитать, – усмехнулась продавщица, – это ведь ты, верно, первый раз
в жизни воду покупаешь!
– А чего ее покупать, – охотно поддержал
дед, – когда она и так из каждого крана текет?
Продавщица выставила на прилавок двухлитровую бутыль «Аква
минерале» и нетерпеливо уставилась на деда, который с видимым трудом разбирал
записи, сделаные на своей бумажке.
– Теперь, значится, кофий, какой получше…
– Вот, бери «Нескафе голд», – Люська швырнула на
прилавок яркую баночку, – куда уж лучше!
– Только тут, дочка, написано, чтобы не этот… не
растворимый.
– Вот тоже мне, какие капризы! – скривилась
продавщица. – Ну, бери тогда «Президент».
– Теперь еще этих… крекеров сухих полкило, сливок сухих
банку и еще салфеток бумажных четыре пачки. Не знаю, зачем они нужны, салфетки
эти, но коли так написано…
– Держи свои салфетки. Еще чего?
– А вот написано сигареты, только никак не разберу
какие,.".
– Ну, давай, Фролыч, погляжу… А, ясно, «Salem», –
уважительно прочитала продавщица и выложила на прилавок блок сигарет.
Дедок дошел до конца своего списка, сложил покупки в два
больших пакета и застенчиво проговорил:
– Еще, Люсенька, взвесь мне колбаски двести грамм для
Шарика… ну, и водочки, конечно, хорошей литровую бутылку…
– Тоже для Шарика? – усмехнулась продавщица.
– Зачем же для Шарика? – серьезно переспросил
дед. – Шарик – он непьющий… Это для меня… Я так думаю, что имею право
взять лично для себя бутылочку хорошей водочки за свои труды?
– Имеешь, Фролыч, имеешь, не сомневайся, –
усмехнулась продавщица, засовывая в один из пакетов большую бутылку
«Синопской».
Леня придвинулся к прилавку и неловко задел один из пакетов
хозяйственного деда – конечно, не тот, в котором находилась водка. Если бы
что-то случилось с заветной бутылкой, незлобивый Фролыч запросто мог
превратиться в разъяренного бенгальского тигра.
По полу рассыпались яркие упаковки. Леня кинулся их
подбирать под неодобрительным взглядом продавщицы.
– Что это ты, парень, такой неловкий, – протянул
дед, принимая из Лениных рук собранные покупки, – вроде бы и не выпимши
нисколько…
– Сейчас некоторые ходят обкуренные или
наколовшиеся, – процедила Люся, – так эти еще хуже алкашей… будете
что-нибудь брать?
– Мне, пожалуйста, тоже колбаски двести… нет, триста
грамм, такой же, как предыдущему покупателю, – попросил Маркиз с широкой
доброжелательной улыбкой, – и еще резиночку жевательную, будьте добры, на
случай, если колбаска не первый сорт.
