– Послюшай, друг! – «кавказец» широко улыбнулся,
сверкнув золотым зубом. – Зачэм так говоришь? Это я посторонний, да? Я
свой челавэк, мнэ туда пройти надо, панимаэшь?
Ты, свой человек! – лицо со шрамом зло
перекосилось. – Вали отсюда, пока я тебе башку не проломил! – и
тяжелая нунчака со свистом описала круг над самой головой настырного кавказца.
Однако тот сделал какой-то неуловимый жест, и грозное оружие
отлетело в угол, а охранник со стоном схватился за руку.
– Да я тебя, морда чеченская, живого в землю зарою… –
прошипел он в следующую секунду и потянулся здоровой рукой за пазуху, где отчетливо
просматривались контуры пистолета.
– Зачэм горячишься, друг! – кавказец улыбнулся еще
шире. – Говорю же, я свой челавэк, к чэтырем тузам даму не прикупаю!
Только, прошу как друга, запомни, я – нэ чечен, я – мингрел!
– Что же сразу пароль не сказал? – недовольно
скривился охранник, отступая в сторону и потирая ушибленную руку. – Я бы
тебя сейчас запросто замочил и разбираться не стал…
– А ты мнэ дал сказать? – протянул
кавказец. – Ты такой горячий, прямо порох! Я же тебэ сказал, что свой
челавэк, а ты сразу драться лэзешь! – и он прошел в заднее помещение
кофейни.
Эта комната разительно отличалась от первого зала. Здесь
мелькали хмурые бандитские лица, руки в синих наколках, звучал резкий хриплый
смех и голоса с характерными уголовными интонациями. Между столиками сновали
вульгарные, ярко накрашенные нетрезвые девицы с подозрительным блеском в
глазах. За одним из столов худой как скелет узкоплечий бандит с горящими
безумными глазами, не скрываясь, высыпал на карманное зеркальце горку кокаина и
втянул ее, заткнув пальцем одну ноздрю.
К вошедшему в помещение кавказцу тут же подлетела ярко
размалеванная девица в мини-юбке и криво застегнутой блузке.
– Привет, красивый! – протянула она низким
гнусавым голосом. – Что-то я тебя давно не видела! Угости девушку
абсентом!
– Будэт тэбе и абсент-мабсент, и
марафет-шмарафет, – ответил кавказец, усаживаясь за свободный
столик, – только попозже, когда я дэло свое сдэлаю. Мнэ, карасавица,
челавэка одного встрэтить надо, у мэня для нэго разговор очэнь важный есть!
– Фу, какой ты скучный! – сморщилась девица,
усаживаясь на колени к кавказцу и пытаясь незаметно обшарить его карманы.
Однако мужчина вежливо, но твердо пересадил ее на соседний
стул и усмехнулся, показав крупный золотой зуб:
– Эй, карасавица, ты мэня за кого дэржишь? Я что – лох
малахольный, что ты мэне по карманам шмонаешь?
– Да больно мне нужны твои карманы, – обиженно
сморщилась девица, – я к тебе, как к человеку, а ты сразу за руки хватать!
Эй, что тут за непонятой? – негромко проговорил,
остановившись у столика, приземистый мужчина с длинными, как у гориллы, руками
и тусклым взглядом бесцветных глаз. – Кто такой, почему не знаю? Ты чего –
Лизку забижаешь? Это нельзя, Лизка девка своя, а тебя я первый раз вижу!
– Нэ горячись, Мотыга! – процедил кавказец и
повторил условную фразу. – Я свой челавэк, к четырем тузам даму нэ
прикупаю!
– И чего тебе надо, свой человек? – осведомился
тот, кого назвали Мотыгой, оглядев нового гостя.
– Дэло у мэня есть к Касыму, очэнь важное дэло. Непремэнно
надо Касыма повидать.
– К Касыму? – подозрительно прищурившись
переспросил Мотыга. – Ну, Касым ведь – человек непростой, со всяким разным
разговаривать не станет! Ты-то сам кто такой?
– Ты ему, Мотыга, скажи – мол, хочет с ним Ахмет
поговорить, про Мишку Свистка кое-что знает…
– Про Свистка? – повторил Мотыга, и в его глазах
загорелся огонек явного интереса. – Ну, погоди, абрек, пять минут…
Он двинул бровью, отчего Лизку как ветром сдуло, и
неторопливо удалился в дальний конец зала, где скрылся за плотной темной
портьерой.
Через минуту оттуда вышел худенький парнишка лет семнадцати
с детским порочным личиком, подошел к кавказцу и проговорил с наглым блатным
высокомерием:
– Ты Ахмет?
– Ну, я.
– Пошли.
– Куда пошли, зачэм пошли?
– Ты ведь хотел с Касымом поговорить? Или уже
передумал? – мальчишка нахально ухмыльнулся.
Кавказец поднялся и вразвалку двинулся за посыльным.
Едва он зашел за портьеру, как с двух сторон его схватили
сильные руки, а третий человек быстрыми, опытными руками обшарил одежду. На
низкий стол выложили нож с выкидным лезвием и небольшой револьвер.
– Все, он чист, – проговорил человек, обыскивавший
Ахмета, кому-то за своей спиной. Кавказца подтолкнули в спину, и он оказался на
стуле, напротив высокого мрачного человека в черном кожаном плаще.
– Я Касым, – негромко представился человек в
черном, – ты хотел со мной говорить? Говори.
Маркиз быстрым, внимательным взглядом окинул своего
собеседника. Судя по всему, это был именно тот человек, который следил за
"Лолой, когда она чудом выбралась из злополучной квартиры на улице
Бутлерова. Холодный пронзительный взгляд, скупые уверенные жесты Касыма
говорили о том, что он по-настоящему опасный человек.
– Мишка Свисток тэбя кинул? – полуутвердительно, с
ленивой уверенной растяжкой проговорил «Ахмет».
– А тебе-то что? – Касым скрипнул зубами.
– Он мэня тоже кинул, – отозвался кавказец, –
отплатить ему хачу! Ты, навэрно, тоже хочэшь…
– Спохватился! – Касым деланно засмеялся. –
Мишке теперь только на том свете отплатишь. Зарезали Мишку, баба его зарезала!
– Нэт, – Ахмет энергично покачал головой.
– Что значит – нет? – человек в черном напрягся и
придвинулся ближе. – Говори яснее! Что ты про это дело знаешь?
– Нэ зарэзала баба Свистка. Никто его нэ зарэзал.
Свисток другого чэлавэка замочил, лицо ему разбил, свои документы в карман
подсунул. Менты документы нашли, написали – Свисток. Ты думал – Свисток на тот
свэт, я думал – Свисток на тот свэт, а Свисток сидит и смэется! Надо мной
смэется, над тобой смэется, думает, он такой умный, всех перэхитрил!
– Ты это точно знаешь? От кого?
– От той бабы! – ответил Ахмет. – Свисток и
ее хотэл подставить, ментам сдать, да она сбэжала!
– Ну, если так, – лицо Касыма исказилось от
злобы, – если так, я этого козла из-под земли достану!
– Зачэм из-под зэмли, – кавказец понизил
голос, – нэ надо его из-под зэмли доставать, надо его под зэмлю прятать!
Ты, Касым, мэня послюшай, я тэбе скажу, как Свистка поймать!
Касым, не слушай ты этого чечена! – проговорил
приземистый мужчина с узкими раскосыми глазами на широком плоском лице. Он
стоял, прислонившись к стене, и лениво перекатывал в руке каменные
шарики, – не слушай чечена, я ему не верю!
