– Я не чечен! – Ахмет вскочил и попытался
дотянуться до узкоглазого, но двое людей Касыма перехватили его и усадили
обратно. – Зачэм говоришь, что я чечен! Я мингрел!
– Сиди, не рыпайся! – прикрикнул на него Касым.
– Зачэм он говорит, что я чечен! – горячился
Ахмет. – Я чеченов нэнавижу, чечены.– они как звери… а я мингрел!
– А мне плевать, что чечен, что мингрел, –
отмахнулся Касым, – ты лучше по делу говори, как Свистка заловить можно.
– Свисток у тэбя дурь увел, много дури, – начал
кавказец.
– А ты откуда знаешь? – проговорил узкоглазый
человек.
– Э, вэсь город знает, – усмехнулся Ахмет, –
слухи ходят!
– Допустим, – мрачно произнес Касым, – говори
дальше.
– Он эту дурь покупателю еще нэ отдал.
– А это что – тоже весь город знает?
– Зачэм весь город? Я знаю, от вэрного человэка, теперь
еще ты знаешь.
– Допустим, – Касым еще больше помрачнел.
– Я тэбе скажу, когда он будэт дурь отдавать, ты дурь
заберешь, Свистка, мэрзавца, под зэмлю спрячешь!
– Не слушай чечена, Касым! – повторил
узкоглазый. – Я ему не верю, он нас в ловушку заманит!
Ахмет снова подскочил и истерично выкрикнул:
– Зачэм он меня чеченом зовет? Я мингрел!
– Угомонись, мингрел! – повысил голос
Касым. – Лучше скажи сразу, когда и где передача!
– Говори, чечен! – прошипел узкоглазый… Сам не
скажешь – я тебя заставлю, у меня не такие говорили!
– Я сам к вам пришел! – выкрикнул Ахмет. –
Мэня Свисток тоже кинул! Я сэйчас нэ знаю, когда пэредача, как узнаю – сразу
скажу…
– Угомонись, Зейтин! – прикрикнул Касым на
узкоглазого. – Не зли человека! Человек к нам по доброй воле пришел!
Зейтин скрипнул зубами, но замолчал.
– Ладно, мингрел, – проговорил Касым после
минутного раздумья, – ты мне важное рассказал, я тебя послушал. Какой твой
интерес в этом деле? Хочешь свой процент получить?
– Нэ хочу процент! Нэ надо процент! – Ахмет
сверкнул глазами. – Хочу видеть, как ты эту собаку, Свистка, в зэмлю
положишь!
– Будь по-твоему! – кивнул Касым. – Отдайте
ему вещи.
Ахмета вытолкнули из комнаты, отдали ему нож и пистолет.
Как только он вышел, Касым повернулся к Зейтину и приказал:
– Иди за ним, проследи, узнай, кто он и откуда!
Узкоглазый человек молча кивнул и отправился вслед за
кавказцем.
Ахмет вышел из кофейни и развалистой походкой двинулся по
Разъезжей. Следом за ним, как тень, скользил Зейтин. На углу Лиговского
кавказец огляделся, свернул направо и прибавил шагу. Узкоглазый человек нырнул
в тень и крадучись направился за ним. Ахмет прошел несколько кварталов и
свернул в темную подворотню. Зейтин переждал несколько секунд и двинулся
следом.
Войдя в неосвещенный двор, он огляделся.
Впереди темнело несколько гаражей, за ними виднелись две
арки, уходящие в разные проходные дворы. Зейтин внимательно вгляделся в темноту
и даже принюхался к отвратительным запахам городских трущоб.
Зейтин был прекрасным следопытом, он мог преследовать цель
долгие часы, как степной волк, нисколько не уставая и не сбиваясь со следа, но
его стихией была бескрайняя степь, ее колеблющиеся под свежим ветром травы,
запах ковыля и полыни. Город он не любил, не понимал и побаивался его. Здесь он
не полагался полностью на свое орлиное зрение, на свой острый слух и звериное
чутье. Ему показалось, что темная фигура мелькнула в правой арке, и Зейтин,
пригнувшись, бросился направо. Огибая гаражи, он увидел старого бомжа, который
сидел на пустом ящике из-под пива и пил какую-то мутную дрянь из грязной
бутылки. Зейтин сплюнул, обогнул бомжа и проскользнул в арку.
Второй двор был сквозным, он выходил на соседнюю улицу. Сын
степей прибавил шагу, пересек темное пространство и вышел наружу.
Кавказец пропал. Зейтин вертел головой, но того и след
простыл.
Зейтин длинно выругался на своем языке. Он добежал до угла,
заглянул за него, но и там никого не было.
Впервые за многие годы Зейтин упустил добычу.
Как только узкоглазый человек, брезгливо поморщившись,
пробежал мимо бомжа, тот поднялся, сбросил грязный плащ, рваную шерстяную
шапочку и превратился в «мингрела Ахмета». Но на этом превращения не
закончились. Ахмет отклеил полоску усов, снял черный парик и превратился в
самого обычного мужчину лет тридцати пяти, с приятной, но не запоминающейся
наружностью. Сложив в узел ненужные вещи, он забросил их в мусорный бак и
быстрой походкой вернулся на Литовский проспект. Там он подошел к синему
«фольксвагену».
Водитель открыл ему дверцу и осведомился:
– Ну что, Маркиз, все в порядке?
Конечно, – кивнул Леня, устраиваясь на переднем сиденье, –
только давай, Ухо, гони отсюда побыстрее, а то этот сын степей очень уж
наблюдательный, как бы не сообразил, в чем дело, и не вернулся!
«Совсем я что-то забегался, – думал Леня на следующий
день с утра, выруливая на Средний проспект Васильевского острова, –
некогда отдохнуть, поесть спокойно, телевизор наконец поглядеть в обществе
любимого кота! А все Лолка, растелепа этакая, втянула нас в историю…»
Впрочем, ворчал Леня про себя, и то только для виду. На
самом деле ему было очень интересно узнать, чем же закончится вся эта история.
Еще ему ужасно хотелось обдурить всех без исключения бандитов и жуликов и
остаться победителем. Причем в желании этом не было ничего корыстного,
поскольку хоть Леня и знал уже, что в деле замешаны наркотики, а стало быть, и
большие деньги, но не менее твердо он знал, что деньгами этими он ни за что не
воспользуется, поскольку твердо исповедовал принцип: никогда не связываться ни
с мокрыми делами, ни с наркотиками.
Сейчас он торопился побеседовать с зятем Серафимы Оглоуховой
на предмет того, что этот зять делал дома в тот день, когда в соседней квартире
убили Евгения Лисичкина. Какого черта он притащился домой в неурочное время,
когда весь дом знает, что он никогда не приходит раньше шести? И самое главное:
отчего его теща про это молчит, как брянский партизан? Несомненно, Черепков
велел держать ей язык за зубами и не разевать варежку перед милицией. Стало
быть, он знает что-то такое, что может пролить свет на запутанное дело. Но
бабка ни за что не проговорится, ужас до чего продувная бестия!
Леня свернул на Пятую линию и поморщился. Действительно,
дело очень запутанное. Все время всплывают какие-то посторонние люди, которые
ведут себя крайне непорядочно и вообще непредсказуемо. Ну, в самом деле, если
бы Михаил Сидорчук не обнаглел до того, чтобы осмелиться кинуть этих
малосимпатичных киргизских ребят, то операция с наркотиками пошла бы, если
можно так выразиться, по плану. Конечно нехорошо, но к Лоле с Маркизом все это
не имело бы никакого отношения.
