Вешалка была сломана, обои кое-где висели лоскутьями, две
недожаренные котлеты валялись на полу, одна прилипла к стене на высоте
человеческого роста, а одна каким-то неизвестным науке способом пристала к потолку.
Серафима Петровна снова вздохнула, на этот раз – огорченно,
поскольку представила, каких трудов будет стоить приведение квартиры в порядок,
но первым делом ей нужно было сделать две вещи – поставить жариться новую
порцию котлет взамен безнадежно утраченных и позвонить в милицию, поскольку
бандиты все еще находились поблизости и могли предпринять новую попытку штурма.
Серафима слепила котлеты, шлепнула их на сковородку и сняла
телефонную трубку.
В милиции ей ответили сразу же.
Правда, ответили как-то невразумительно.
Вместо того, чтобы выслушать Серафиму и немедленно выслать
наряд, девушка, которая сняла трубку, буркнула:
– Обождите, гражданка! – и громко заговорила с
кем-то, кто находился рядом с ней: – Капитана Ананасова нету! Нету, я вам
русским языком объясняю! И сегодня уже не будет! Это я вам совершенно
ответственно заявляю! Мало ли, что он вам обещал! Он у нас половине архива
обещал жениться и еще четверти паспортного стола! Он и мне перед получкой
регулярно жениться обещает, если я сто пятьдесят рублей взаймы дам! А у нас не
арабский восток, у нас больше одной жены не положено! А одна у него уже есть!
Вот так вот – есть у него уже жена! И нечего тут хулиганить и права качать, тут
вам не здесь! Да, гражданка, я вас внимательно слушаю!
Поняв, что последние слова обращены к ней, Серафима Петровна
торопливо заговорила:
– Вышлите ко мне немедленно наряд, ко мне в квартиру
бандиты вломились! Двое, такие страшенные!
– Одну минуточку, как же вы со мной разговариваете,
если у вас в квартире бандиты?
– А я их из квартиры-то выгнала, только они на лестнице
и могут опять вломиться…
– Выгнали? – удивленно переспросила
девушка. – Как же это вы бандитов выгнать сумели?
– Котлетами, – чистосердечно призналась Серафима
Петровна, – то есть сковородкой… и еще этим… как его… авиа… аэро… в общем,
средством для муравьев, то есть от муравьев. И еще тут вешалка помогла, хорошая
вешалка, дубовая, сейчас таких не делают…
– Гражданка, – раздраженно оборвала ее волнующее
сообщение девушка, – вы, гражданка, наверное, телефоном ошиблись. Вам,
наверное, в психбольницу надо, а это милиция!
– Как это в психбольницу? – обиделась
Серафима. – Почему это, интересно, в психбольницу, когда ко мне двое
бандитов вломились? Вы меня что – за ненормальную принимаете?
– А за кого я вас должна принимать, если вы тут звоните
и заявляете, что котлетами и вешалкой двух бандитов из квартиры выгнали? И еще
муравьев каких-то приплетаете?
– Ну если так оно и было!
– Гражданка, прекратите понапрасну линию занимать, а то
я сейчас ваш звонок официально зафиксирую и открою дело о злостном телефонном
хулиганстве! Ко мне сейчас, может быть, реальные пострадавшие из-за вас не
могут дозвониться!
А я, значит, получается, не реальная пострадавшая? Когда у
меня вешалка поломана, и обои лоскутами висят, и еще котлеты заново жарить
пришлось, а у меня зять на государственной службе и в восемнадцать часов очень
даже может домой возвратиться?
Сотрудница милиции отодвинула трубку подальше от уха, чтобы
не оглохнуть. Послушав в течение нескольких минут героическую Серафиму
Петровну, она была уже готова поверить, что та действительно в одиночку
справилась с двумя бандитами, и подумала, что такую решительную и энергичную
домохозяйку стоило бы взять в штат милиции в целях борьбы с особо опасными
преступниками. Однако сама она не могла больше выносить ее резкого и громкого
голоса и осторожно положила телефонную трубку на рычаги.
Серафима Петровна, услышав короткие гудки, очень
рассердилась и хотела позвонить в вышестоящую милицейскую инстанцию, но в это время
от сковороды с котлетами повалил подозрительный чад, и пришлось отложить все
остальное, чтобы заняться наиболее важной и приоритетной задачей.
Тем временем двое бандитов на лестнице наконец разобрались,
что дерутся друг с другом, и прекратили военные действия.
У двухметрового Жеки лицо распухло от средства «Раптор»,
глаза превратились в две щелочки и непрерывно слезились. На бритом затылке, в
том месте, куда пришелся удар дубовой вешалкой, вздулась огромная шишка, и
нестерпимо болели еще несколько синяков, полученных от щуплого, но ловкого и
жилистого напарника. Серый по-прежнему напоминал крысу, но теперь – крысу,
свалившуюся в кастрюлю с кипящим супом и чудом выбравшуюся наружу. Его крысиная
физиономия была покрыта вздувшимися волдырями, скула разбита чугунной
сковородкой, а все кости болели от Жекиных пудовых кулаков.
– Что это было? – изумленно протянул широкоплечий
мордоворот. – Кто это нас так отделал?
– Похоже, что эта бабка, – сообщил ему более
догадливый Серый, – ну, и потом мы сами друг другу добавили…
– Бабка? – яростно прорычал Жека и бросился к
двери двадцать второй квартиры. – Да я ее сейчас…
– Стой, Жека! – окликнул его напарник. – Не
горячись!
– Чего это? – удивленно оглянулся громила.
– Ну сам подумай – бабка уже наверняка заперла дверь на
какие-нибудь крюки и вызвала ментов, так что нам лучше отсюда побыстрее линять.
А самое главное – никому из братвы не рассказывать, что с нами сегодня
приключилось. Представляешь, что пацаны будут говорить, если узнают, что нас с
тобой старая бабка так отделала и выкинула из квартиры? Да над нами весь город
до самой смерти будет смеяться! А Ленивый выкинет на улицу, как последних
щенков…
Жека вынужден был признать, что его напарник, как всегда,
прав.
– А чего же нам теперь делать-то? – проговорил он,
отступая от злополучной двери.
– Сейчас – сваливать отсюда по-быстрому, пока менты не
подвалили, а братве и Ленивому рассказать, что козел этот, к которому мы шли,
вызвал какую-то другую бригаду. Пацаны незнакомые, видно, залетные, и злые,
просто как звери. Да еще и было их человек пять, а может, и больше. Еле мы от
них живыми вырвались, с трудом отбились…
Жека согласился, что такая версия сегодняшних трагических
событий предпочтительна, и постарался запомнить все, чтобы их с Серым показания
не расходились в мелочах.
Пострадавшие при исполнении служебных обязанностей бандиты
торопливо вышли во двор, и тут к ним подошел очень подозрительный тип.
Этот тип выглядел так, как будто последние два-три года он
провел на городской свалке. Одежда у него была изжевана и покрыта разноцветными
пятнами, как карта Африки колониального периода. Лицо, припухшее от
хронического похмелья, давно нуждалось в бритве.
