Вероника воспряла духом. Она нашла частных сантехников, которые обслуживали особняки на берегу Нети. Это были холеные, трезвые, изысканно одетые молодые люди. Они напоминали положительных героев из сериалов средней руки. Сантехники божились, что все краны в доме Галашиных были в идеальном состоянии. Неделю назад именно в гостевой ванной на первом этаже был заменен шланг душа – его зверски закрутил узлом новозеландский родственник. Все краны тогда же с профилактической целью были проверены и действовали отменно. Сантехники предъявили акт об осмотре, подписанный хозяйкой особняка, показали и немалый счет за свой тяжкий труд.
Таковы были первые конкретные результаты. Они радовали мало. Вероника окончательно убедилась, что преступление было хорошо подготовлено и совершено с виртуозным мастерством. Но кем?
Сотрудники следственного отдела проверили всех известных воров, которые в данный момент проживали на свободе в Нетске. Кое-кто имел железное алиби, другие алиби не имели, но все были слишком топорны для такой невероятной кражи.
– Ишь ты, как в кино! Поймаешь вора, Юршева, а на пенсии романчик про это состряпаешь. Может, озолотишься? – пошутил Александр Степанович Егоров, начальник Вероники, тот самый, который про себя звал ее Минтаем. Его прочили в отставку, и на всех теперь он глядел как на потенциальных пенсионеров.
В успех расследования он верил слабо. Юршева девка въедливая, но что она может? Явно дело с картинами провернули гастролеры, специалисты по галерейным кражам. Это ребята ушлые, они давно уже в столицу махнули, если не за кордон. Пиши пропало!
Александр Степанович сочувственно глядел на серьезный нос Вероники. Старому женолюбу думалось о постороннем: «Интересно, есть ли у Минтая мужик? Не жених даже, а хотя бы так, иногда… Для общего тонуса?»
Никаких порочащих слухов про Веронику в следственном отделе не ходило. Александр Степанович прикинул, мог бы сам он подъехать к такой даме хоть разок? Нет, кажется, не смог бы. Поэтому он строго спросил:
– Какие следственные действия намечаешь, Юршева?
Вероника достала из папки бумагу, исписанную от руки твердым угловатым почерком.
– Я составила список всех, кто посещал туалет первого этажа за последнюю неделю, – сказала она. – Большой ванной в это время никто не пользовался – гостей не было, а прислуга моется и стирает в цокольном этаже. Зато в туалет, с которым ванная совмещена, заходили. Конечно, в список попали лишь те люди, которых определенно видели свидетели. Возможно, кто-то неизвестный побывал в туалете, не привлекая к себе внимания. Этот человек тоже мог повредить кран. Но кто он? За неимением других вариантов хочу пока отработать тех, кто в списке.
– И что, есть перспективные фигуры?
– Я думаю над этим. По свидетельским показаниям, чаще всех туалетом пользовался охранник Павел Савельев. Однако на момент кражи у него есть алиби – он вывозил за город дочь Галашина, однако он мог быть сообщником воров и заранее испортить кран. Также за день до преступления именно в этом туалете побывали сотрудники фирмы «Мечты сбываются». Эта контора организовала праздник для галашинской дочки. Горничная Надежда Матвеева показала, что в тот день чаще других наведывался в туалет некий саксофонист, интересный мужчина, по ее словам. Саксофонист оставался в туалете дольше своих коллег и мочился мимо унитаза.
– Это наводит на размышления, – с ухмылкой согласился Александр Степанович. – Поговори с ним по душам, как ты умеешь.
Вероника ответила ледяным тоном:
– Я буду беседовать со всеми людьми из списка. Неясно, что это даст, но пока это единственная зацепка, которую мы имеем.
3
– Очень даже ничего, – так охарактеризовал знаменитый Евгений Парвицкий свою репетицию с Нетским камерным оркестром.
Играл великий скрипач вползвука, но лицо его вдохновенно увлажнилось, глаза блестели. Коньяк, принятый в «Адмирале», уже не беспокоил пылкий мозг музыканта, а разлился благородным бархатным теплом по жилам, так что Евгений Ильич живо ощущал, как трепещет и живет в нем каждая мышца, каждая клетка. Он любил себя таким. Он предчувствовал великолепный концерт. Оркестр оказался приличным, играл суховато, но точно; дирижер не умничал, но и не трусил. Счастливый жар грядущей удачи уже дышал в лицо Парвицкому. Евгения Ильича даже не заботило, сможет ли местная публика оценить то, что он сегодня сделает.
– Публика? Эти валенки сибирские? – скептически поморщился эксперт Козлов (по естественным причинам – его до сих пор подташнивало – он не разделял счастья друга). – Женя, ты же знаешь, кто сюда вечером притащится: бурбоны-чиновники, которые легко спутают твою игру с дверным скрипом. Придут тетки из музыкальных школ с учениками (я терпеть не могу никаких детей, так же как щенят и котят). Явятся еще те полоумные старухи, что кидались на тебя в аэропорту, – увы, в каждом городе есть энное количество сумасшедших подобного типа. В первом ряду засядут древовидные бизнесмены во главе с Галашиным. Вся эта толпа обладает суконными ушами и приходит в концертный зал исключительно покашлять.
– Есть и другие, – уперся Парвицкий. – И акустика тут неплохая. До идеала далека, но не хуже, чем в «Орфеуме».
– В котором «Орфеуме»?
– Ты должен помнить – в Ванкувере. Мы с тобой там в феврале были.
– О да, отлично помню! Я битый час стоял там вместе с господином Буше в очереди в сортир. Или это не в Ванкувере было? Ты имеешь в виду тот зал, что снаружи вроде универмага, а внутри завитушки? Где я боялся случайно на потолок глянуть, такой там а ля Шагал раскинулся?
– Ну и память у тебя, Витя! – восхищенно заметил скрипач. – Я таких подробностей не заметил.
– И как на сцене чуть не навернулся, тоже забыл?
– Нет, помню: паркет рассохся, и я споткнулся о деревяшку. Зато концерт тогда удался.
– Еще бы не удался! Ты, Женька, обыкновенный гений, потому-то я и дружу с тобой, а не эмигрировал в этот самый Ванкувер. Вдобавок ты нечеловечески благодушен. Это потому, что ты не ел утром семги.
– Что, до сих пор тошнит?
Парвицкий сочувственно вгляделся в морщинистое лицо друга. Виктор Дмитриевич был бледнее, чем обычно. Его губы казались подкрашенными фиолетовой помадой. Даже седовласая шевелюра, обычно стоявшая дыбом, поникла и сбилась на сторону.
– Витя, ты выглядишь скверно. Может, зайдем в буфет, перехватим чего-нибудь? – предложил скрипач.
– К буфетам я пока не готов, – кисло улыбнулся Козлов. – Но переговорить нам надо, да так, чтоб ни души рядом не было. Гримерка не подходит – тесные помещения прослушивать легче всего.
– Ты боишься прослушки? Наткнулся на что-то серьезное?
– Да есть одна идейка…
Подхватив футляр со Страдивари, Евгений Ильич направил эксперта в неуютные коридоры Нетского концертного зала. Друзьям долго не везло. Там, где были подходящие звуконепроницаемые уголки, негде было присесть и даже толком встать. В других местах то и дело попадались навстречу какие-то восторженно улыбающиеся незнакомцы. Они ели глазами великого Парвицкого.
