– У них могут быть чисто личные отношения. Или профессиональные, – сказала Вероника.
– Профессиональные? Видели бы вы Тюменцеву, когда она рядом с Козловым! Лицо бледное как полотно, губы дрожат. Это страх!
– Чего же она боится?
– Полагаю, расплаты за содеянное. Слишком уж дерзкое ограбление! Она пока к такому не привыкла.
Вероника тихо грызла карандаш и с интересом рассматривала Климентова. В словах искусствоведа чувствовалась своеобразная логика и знание предмета.
– Хорошо, – сказала Вероника. – По-вашему, Тюменцева посредник. А кто же тогда исполнитель?
Ответа она ждала с нетерпением. Неужели этот чудак в оранжевых очках назовет Артема Немешаева?
Никита Леонидович откинулся на спинку стула, запустил пальцы в свои белокурые волосы, крайне негустые.
– Знаете, – сказал он задумчиво, – я полагаю, между непосредственным исполнителем (явным уголовником) и Тюменцевой существует еще одно звено. К такому выводу я пришел, отслеживая поведение нашей милой директрисы. Накануне ограбления и после него она часто контактировала с неким Самоваровым. Вы знакомы с этим типом?
Вероника призналась, что нет.
– Это реставратор мебели в моем отделе. Крайне алчный, скользкий, двуличный господин, хотя по дереву работает неплохо. Собрал хорошую коллекцию самоваров, женат на особе много моложе себя. Это все, знаете ли, требует средств! Думаю, он на руку нечист. У него есть какие-то связи в уголовном розыске. Скорее всего, в криминальных кругах тоже.
Вероника вынула карандаш «Конструктор» изо рта и что-то записала в своем блокноте. Искусствовед Климентов тоже повеселел. Он еще сильнее откинулся на стуле, закинул ногу на ногу, и Вероника наконец обратила внимание на его замечательные туфли с каблуками много выше ее собственных.
– Видите, какая цепочка складывается, – обобщил Климентов и пальцем изобразил в воздухе нечто волнистое. – Козлов – Тюменцева – Самоваров – неизвестный урка, которого вы, конечно, вычислите, поскольку вам эти материи ближе.
– Спасибо, – сказала Вероника после многозначительной паузы. – Вон за тем столом вы можете записать свои показания. Мы обязательно приобщим их к делу.
Никита Леонидович сел скромнее и спрятал ноги в чудесных туфлях под стул. Он снова навис над столом Вероники, и снова она почувствовала, что он пил что-то мятное.
– А можно я пока ничего писать не буду? – вкрадчиво попросил он. – Все-таки я больше опирался на чувственные ассоциации и косвенные данные. Конечно, если Тюменцева и Самоваров будут изобличены, я охотно выступлю на суде, но пока… Я, кажется, имею такое право?.. Я лишь поделился размышлениями…
Он ушел, любезно улыбаясь и утеплив шею еще одним витком длинного шарфа. Вероника несколько минут сидела неподвижно, вонзив зубы в податливую древесину карандаша. Рассказанное Климентовым было ново. Все это, возможно, притянуто за уши, но в неясную пока картину преступления вписывается. С этим можно работать. Цепочку связей Немешаева, которую предложил человек в пелерине, надо проверить. В деле появились новые имена. Нельзя терять времени! Это те новости, которые не стыдно сообщить подполковнику Новикову.
Вероника набрала номер, который Стас дал ей вчера и просил звонить, если будет что-то важное. А важное наконец-то есть!
Стас откликнулся не сразу. Его голос, густой и хрипловатый, мог свести с ума любую.
– Да, – сказал он недовольно.
Вероника почувствовала, что краснеет. Дремавшая до того птица неуместного желания затрепетала в груди и, ломая крылья, ухнула вниз.
– Да, – повторил Железный Стас.
– Станислав Иванович, – заговорила Вероника тусклым голосом (о, не так она хотела бы с ним говорить!). – Это следователь Юршева. Появились новые данные по нашему делу, вернее, свидетель пришел. Всплыли новые имена. Свидетель сообщил, что связующим звеном между заказчиком и Немешаевым, исполнителем, является некто Самоваров.
– Кто? – взревел Стас в недосягаемой дали.
– Самоваров. Реставратор мебели из музея. Я его отработаю буквально сегодня же. Это скользкий тип, связанный с криминальными кругами.
– Вы, девушка, что, белены объелись? – спросил лучший в мире голос и сменился короткими гудками.
Стас произнес эту нелюбезную фразу, поднимаясь по лестнице дома номер 18 в проезде Семашко. Назвали ему и квартиру, но предупредили, что на двери номера прочитать нельзя, так что надо просто подняться на четвертый этаж и посмотреть направо. Стас поднялся и посмотрел. Вот она, обещанная надпись «Лохи».
– Целый день сегодня бредовые звонки, – проворчал Стас, недовольный выходкой Вероники. – Но все-таки Колян не мог сойти с ума.
Полчаса назад Николай Самоваров, его старый друг и бывший опер, позвонил и сказал:
– Привет. Думаю, тебе будет интересно. Я только что нашел часть украденного из коллекции Галашина. Приезжай – только один! – по адресу Семашко, 18.
3
Когда Стас нажал кнопку звонка, кнопка эта стала игриво уклоняться от его пальца и кататься в своем гнезде, как горошина. Никакого звука она не произвела. Одновременно левой икрой Стас ощутил ровное тепло. Он опустил глаза и увидел, что у его ноги пристроилась худосочная кошка с черным пиратским пятном вокруг левого глаза.
Стас ухмыльнулся и продолжил борьбу с кнопкой. Наконец ему удалось поймать и прижать ее как следует. Раздался не привычный перезвон, не манерное чириканье, а добрый старый электрический зуд «З-з-з-з-з!». Сейчас это, кажется, называют classic bell.
Дверь открыла крупная женщина с темными кругами у глаз и с руками мокрыми по локоть. Мигом оценив Стаса, она заявила:
– Алексей в запое.
Это походило на пароль. Что еще за Алексей? Женщина попыталась захлопнуть дверь, но Стас ловко вставил в щель ботинок (у него были редкостно прочные ботинки на такой случай).
– Мне нужен Николай Самоваров, – сказал Стас.
Его слова женщине, наверное, тоже показались чужим паролем. Продолжая давить ногу Стаса дверью, она завопила что было мочи:
– Караул, грабят!
– Я и есть караул, – спокойно ответил Стас.
На этажах выше и ниже заскрипели, приоткрываясь, двери любопытных (ближайшие соседи по лестничной клетке, люди разумные, засели у глазков). Нечего и говорить, что кошка, плоская и гибкая, как тряпка, уже сумела пролезть в щель и уйти куда-то далеко в квартиру. Наперерез ей спешили Самоваров и некто невысокий в пиджачной паре.
– Чего ты орешь, Лида? – мягко укорял невысокий. – Это ко мне пришли.
– Напустил полную квартиру хануриков, – продолжала вопить Лида. – Тебя выселить давно пора! Вон кошка снова влезла! Если она тронет холодец, ты мне, гнида, заплатишь!
Последняя угроза относилась уже к Стасу. Тот молча развернул перед носом Лиды удостоверение. Лида заморгала скорбными темными глазами и стала сличать фото Стаса с оригиналом. Сумела ли она прочитать мелкие буковки в потемках прихожей, неизвестно, но замолчала и вытерла руки подолом. Стас, не глядя на нее, прошел за Самоваровым и неизвестным.
