– Какую еще игру? – заинтересовался Стас.
– Не буду вдаваться в бухгалтерские подробности, но игра велась лично против меня. Я уверен, эти две мегеры решили вытеснить меня из бизнеса. А вот Сашку Еськова, который дурил, но своего места никому уступать не собирался, они и вовсе убрали.
– Да, крутой поворотец…
– Еще бы! Сами судите: с чего бы мне Сашку убивать? Через него я уже многие финты двух этих кобр просек и выправил. Если кого я и хотел бы убрать, так это Галину – но она, как видите, жива и здорова. А вот им, двум девочкам-припевочкам, мешал именно Еськов. Все сходится! И еще: Галина не только хорошо знает коллекцию мужа, но и стрелок отличный. Она даже разряд какой-то имеет. Выводы делайте сами!
* * *
24 декабря. 00.40. Суржево. Усадьба Еськовых.
Похолодало, прояснилось, зато снегопад кончился. Сугробы намело в пояс. Сверху они были обсыпаны какими-то особенными снежинками, очень крупными и плоскими, которые невыносимо блестели под фонарем. Самоваров и майор Новиков стояли на крыльце, выдыхая белый морозный парок.
– Приходится мозги на воздухе проветривать, – ворчал Стас. – Ну и ночка!
– Снег перестал, значит, теперь мороз придавит, – предрек Самоваров. – Смотри, как снег блестит! Помнишь, когда мы маленькие были, принято было посыпать новогоднюю вату такими же тоненькими чешуйками, только стеклянными. Это называлось блеск. Меня родители настращали, и я страшно боялся этот блеск лизнуть, проглотить и умереть. А снег делали из ваты на ниточках.
– Мне бы твои заботы! Скажи-ка лучше, свободный художник и знаток женской психологии, – могла здешняя хозяйка пристрелить своего мужа? Так утверждает офисный планктон Лундышев.
– Тяжеловат он для планктона, – заметил Самоваров.
– Тем весомее его слова. Могла бы? Ты же ее наблюдал.
Самоваров задумался.
– Леди Макбет Суржевской горы… А что? Чисто теоретически могла бы, еще как! Заела она здесь всех – крутого нрава тетка. Коня на скаку остановит, и даже слона…
– А человека застрелить может?
– Не видел, чтоб она в кого-то целилась. А вот мог ли у нее произойти внезапный выброс отрицательной энергии? Да, мог – судя по последним придиркам и вечному недовольству. То есть по тем глухим тектоническим толчкам, которые ощущал даже бедный Мамай. Животные, они чуют! Что-то нехорошее, тяжелое завелось у Еськовых в последнее время. Но тебе ведь факты нужны, улики, а не атмосфера в доме…
– Блин, достал он меня, этот дом! – вдруг не выдержал Стас. – Чертовы эти хоромы, камины, стулья пудовые, шторы с кисточками! Обычно заходишь в квартиру, и обстановка ясна – вот тебе труп, вот кровь замытая, вот мусорное ведро, полное улик. А тут эксперты два часа потели, пока обошли все комнаты. Понятые засыпали на ходу! Говорю тебе: все как в дурацком кино из английской жизни…
– Нету здесь никакой английской жизни, – успокоил друга Самоваров. – Хочешь совет бывалого мебельщика? Выведи этот дом за скобки.
– Как это?
– Обыкновенно. Считай, что ничего небывалого и диковинного тут нет. Я в таких домах поработал и понял одну штуку: декорация все это. Просто мечты о жизни, которая в телевизоре. Как у Козьмы Пруткова – желанье быть испанцем. Своего кот наплакал.
– Это как?
– Очень просто. У Еськовых, например, даже самые мелкие статуэтки и те декоратор Тошка закупил, а потом по комодам расставил. Рамочки и завитушки он наждаком состарил, графитом припудрил – вот и старина получилась, традиции, фамильное гнездо. Блеф это! Чтоб в доме завелись английские тайны, он должен простоять черт знает сколько лет; десяток поколений в нем должен родиться, состариться и умереть. Скелеты водятся только в подержанных шкафах. Это даже посерьезней английского газона, который следует триста лет брить и стричь, тогда только он по-настоящему зелен. А можно купить дерновый коврик и настелить за полчаса, что и происходит в нашем случае.
– Ты хочешь сказать, что вся эта мишура ничего не стоит? – удивился Стас.
– Стоит, и немало, но ничего не значит. Как в морге догола раздевают всех покойников, невзирая на статус, так и тут надо отбросить итальянский дизайн и позолоту. Главное – залезть в неодетую душу к господину Еськову, а также к его ближним, и разобраться, что там за потемки.
– Да, Колян, открыл ты Америку! Я об этих самых потемках уже битый час тебя спрашиваю. Какие они?
– Да самые обычные, – вздохнул Самоваров. – Стоит поискать в этой барской усадьбе совковую квартиру. Я уже заметил: сколько такие коренные семейства гостиных и будуаров себе ни настроят, а все толкутся по привычке в трех соснах, то есть в трех комнатах. Раньше-то у Еськовых обыкновенная трехкомнатная квартира была! Теперь больше всего сидят они в так называемой столовой – это у них «зало», как раньше говорили. У сынка норка наверху заповедная. И естественно, кухня – главный центр притяжения. Там они комедий не ломают, милордами не прикидываются. Там они такие, какие есть.
Стас рассмеялся, выдохнув кудрявый клуб пара:
– А знаешь, Колян, я ведь Еськовых опрашивал как раз в тех самых комнатах, про которые ты говоришь.
– Потому что у тебя сыскное чутье, – поежился Самоваров; он начал зябнуть на морозе.
– А теперь, – объявил майор, – у меня есть горячее желание посетить кухню, центр… чего, ты говоришь? Пойдем-ка со мной! Попросим чего-нибудь согреться и побеседуем с так называемой Зиной. Много знают Зины, только подъезжать к ним надо с лаской.
* * *
24 декабря. 00.55. Суржево. Дом Еськовых. Кухня.
Это просторное помещение было рассчитано на полсотни кухарок и поварят, но в поздний час стояло пустым, темным, неприютным. Горела тут лишь одна несильная лампочка-бра. В ее свете мерцали шкафы темного дерева, медная посуда на стенах, громадные холодильники. На этой кухне вольготно разместились бы все до одного рыцари Круглого стола, только вот стол у Еськовых был не круглым, а элегантно овальным.
Стас с Самоваровым сунулись в дверь и слегка смутились: вместо Зины они застали Галину Павловну Еськову. Та как раз высоко воздела руки к какому-то шкафчику и что-то доставала с верхней полки. Услышав громкие шаги, она на минуту замерла, но потом все-таки вынула пузатую бутылку, посмотрела сквозь ее коричневое стекло на лампочку. Увиденным Галина Павловна осталась довольна и поставила бутылку на рыцарский стол вместе с маленькой чарочкой. Затем она придвинула к себе стул. До сих пор не сняла она ни чешуйчатого платья Хозяйки Медной горы, ни длинных серег, лишь туфли сме нила на тапочки. Прическа была у нее в полном порядке, а вот лицо заметно отекло и постарело.
– О, товарищи сыщики! – сказала она, оглянувшись и узнав плечистые силуэты. – Вы ведь, Самоваров, тоже не столяр, а сыщик? Что, проголодались?
– Да нет, мы бутербродами перекусывали, – ответил Стас.
– А выпить со мной коньячку? Поминать Сашу, кажется, рано, но за спасение души… Да сядьте же! Ах, как мне плохо, если б вы знали! Какая муть в мозгах! Говорят, надо заснуть, а я не могу. И думать не могу. Ничего не могу.
