А ведь майор не верил в его затею! Когда пару часов назад Самоваров посоветовал обойти ближние дома, Стас только фыркнул.
– А я схожу опрошу соседей, – загорелся Рюхин.
– Это лучше делать с утра, – сказал многоопытный майор. – Сейчас ночь на дворе, все спят. Народ в Суржеве состоятельный, спесивый, нерадушный – погонят тебя, как пить дать. Только время потеряешь!
– Вы сами всегда говорите, что надо идти по горячим следам, – не унимался Рюхин.
– Не настолько же горячим! Еще собак на вас спустят.
Теперь, когда все кончилось благополучно, Рюхин не без гордости сообщил:
– Были и собаки! Отлично вы, Станислав Иванович, знаете жизнь – как в воду глядели. Я нигде не видал столько громадных псов, как на этой улице. Сплошные кавказцы и среднеазиаты!
Морды у них зверские. А дома в основном стоят пустые: хозяева кто в Таиланде, кто в Финляндии, кто вообще в Южной Африке. Что делать – Новый год, русские традиции. Остались одни сторожа, тупые до безобразия. Никто из них ничего особенного не видел, кроме фейерверка. Таких сторожей гнать надо! Но в одном месте нам повезло, и в деле появился свидетель. Вернее, предполагается свидетель, а пока…
Он повернулся к розовой то ли с мороза, то ли от смущения женщине средних лет. Теперь она согрелась чаем и расстегнула свой пуховик, под которым виднелось цветастое платье делового стиля.
– Это Светлана Леонидовна Дергачева, – представил незнакомку Рюхин. – Работает у Животовых. Верно я говорю?
– Верно, – кивнула Светлана Леонидовна. – У Животовых. Тех самых, из фирмы «Сурикат».
Стас оживился:
– Помню, помню такую фирму! Дело о просроченной семге. Так вы домработница?
Светлана Леонидовна почему-то обиделась.
– Раньше моя должность называлась экономка, – сухо пояснила она. – Теперь говорят просто – помощница. Но я не домработница! Пол я не мою и обед не варю.
Следователь ее перебил:
– Животовы на три дня улетели на Бали, а Светлана Леонидовна смотрит за домом. Вон он, этот дом! Видите три окошка круглых?
Рюхин ткнул пальцем в окно, за занавеску. Дом Животовых с высокими скандинавскими крышами стоял не рядом с еськовским, а чуть выше по горе. В нем действительно светились три круглых глуповатых окошка. Кажется, архитектор срисовал проект из книжки про Незнайку на Луне. Поскольку никаких деревьев вокруг суржевских вилл не росло, этот странный дом был виден как на ладони. Значит, и замок Еськовых из окон Животовых тоже отлично просматривался.
– Вы что-то заметили, когда смотрели в окно, верно? – спросил майор экономку своим неотразимым жестяным голосом.
Та застенчиво улыбнулась:
– Да ничего я не заметила… Я была все время в столовой, а там окна выходят совсем на другую сторону.
– Гм…
Железный Стас повернулся к следователю, который пил чай, сверкал глазами и до сих пор был румян, как томат.
– Я ничего не заметила, – повторила экономка, – зато все видел Виталик.
Стас заинтересовался:
– А Виталик – это кто?
– Это наш охранник. Вот он-то все и видел, потому что брился у того самого окошка, что выходит на Еськовых. Как побрился, ко мне зашел: «Говорил я вам, Светлана Леонидовна, докувыркается наш сосед Еськов? Говорил? Вы не верили, а он взял и докувыркался!»
– Что значит «докувыркался»?
Экономка пожала плечами:
– Откуда я знаю? Виталик юноша грубоватый, невоспитанный – он же спортсмен. Не всегда и поймешь, что он хочет сказать. Я допытываться не стала: мне как раз дочь позвонила из города. У Настеньки, внучки моей, кашель, и дочь хотела…
– Где теперь этот Виталик? – перебил ее Самоваров.
– Понятия не имею. Его смена кончилась, и пришел Матвей Николаевич. Этот вообще-то у Веберов служит, но там у него сегодня выходной, а в выходные он у нас подхалтуривает, сторожит. Виталик явится только завтра к вечеру.
– Это не годится, – хмыкнул Стас. – Есть у вас телефон его, домашний адрес?
– Есть, конечно. Только сегодня он не домой пошел, – сказала Светлана Леонидовна и загадочно улыбнулась.
– А куда он отправился?
– Где-то тут, в Суржеве, у него есть девушка. Зовут ее, кажется, Татьяной. Я, собственно, никогда ее не видела – сплетен я не собираю. Мне это неинтересно! Она работает няней где-то там, на горе…
И экономка кивнула в сторону окна, за которым чернели безбрежные потемки.
– Завтра мы обязательно разыщем этого охранника, Виталия Рыбченко, – пообещал Рюхин. – С утра обойдем особняки на горе, на улице Просторной. Там всего-то – я уже посчитал – двадцать четыре усадьбы. Никуда Татьяна от нас не денется! А может, к тому времени и сам Рыбченко явится домой либо к Животовым.
– Ладно, – согласился Железный Стас. – Даму надо проводить домой, а мы поедем спать. Делать тут пока больше нечего. Хорошо, что хоть какая-то зацепка появилась!
Рюхин был полон энтузиазма:
– Я уверен, охранник Рыбченко что-то углядел. Это значит, появился первый настоящий свидетель!
– Не сглазь! А Колян Самоваров прав оказался – дворцы здешние построены слишком близко друг к дружке. Соседей видно как на ладони! Если только шторы не были задернуты…
– В спальне Еськовых на окнах только тюль, – напомнил следователь. – А сами портьеры тяжеленные, завязаны пудовыми кистями – их, кажется, никогда и не трогают.
– Хорошо, если так. Завтра все узнаем! И экспертизы некоторые к обеду будут готовы, так что дело сдвинется. А пока по коням!
Самоваров вышел проводить майора. Ночь сияла звездами, снег жестко скрипел под ногами, обещая стужу.
– Может, я тебя домой подброшу? – спросил Стас.
Он надвинул на лоб свою не по сезону легкую кепочку. Ему вечно было жарко, и перчаток он не носил никогда.
Самоваров отказался ехать:
– Я утром вернусь, как обещал, – пусть Настя поспит спокойно. Если я вдруг среди ночи нагряну, она еще подумает, что-то случилось.
– А разве не случилось?
– Ничего такого, чтобы она проснулась.
Стас хмыкнул. Он не верил в женщин, в любовь, в семейное счастье, даже когда видел это счастье собственными глазами. А вот несчастью верил – это была его работа. Самоваровского семейного лада и особенно Насти он суеверно побаивался.
– Нехорошо, что видимся редко, – сказал Самоваров. – Хоть в музей ко мне заезжай, как раньше. Ты ведь любил у меня в мастерской на диване раскинуться!
– Да, диванчик что надо, сейчас таких не делают. Кто бы мог подумать, что ты его с помойки приволок! Ладно, зайду как-нибудь, особенно если из вашего музея что-нибудь сопрут.
