– Ни о чем не может думать, лишь о своем телевидении, – проворчала Маша, взяла телевизионный пульт и нажала на кнопку включения.
Как только засветился экран, из динамиков до них донеслись слова, заставившие трех подруг изумленно посмотреть друг на друга.
– …Институт исследований биоресурсов и экосистем России, – говорил корреспондент.
Он стоял перед зданием института, держа в одной руке микрофон, а другой увлеченно жестикулируя.
– Макс Павленков, – констатировала Дарья, знавшая всех телевизионщиков в лицо. – С конкурирующего канала. Интересно, что они там нарыли?
– Так давай послушаем, не мешай! – цыкнула Маша.
И они все уставились на экран. Макс Павленков говорил бойко, и было ясно, что он не просто ведет рассказ о событиях, он с головой погружен в тему.
– Еще весной структуры крупного предпринимателя Леонида Порожина без объявления войны совершили рейдерский захват прекрасно расположенной и потому весьма привлекательной недвижимости. Обескураженный директор бросился за помощью в полицию, в родное министерство, в префектуру. – Камера наехала на растерянного и бледного мужчину, являвшегося, судя по всему, пресловутым директором. – Вот тогда и выяснилось, что несколько лет назад прежнее руководство института в сговоре с одним крупным чиновником министерства по-деловому и быстро, используя весьма хитрые схемы, присвоили себе огромное здание.
Однако в прошлом году чиновника этого нашли убитым на собственной даче, его подельник вскоре переехал на постоянное место жительства в Америку. И вот теперь респектабельный бизнесмен Порожин, известный как Леня Запорожец, предъявил свои права на здание института.
Скандал разгорелся нешуточный – все-таки не заводик по производству зубных щеток пытаются лишить крыши над головой. СМИ несколько дней всячески обсасывали сладкую информационную конфетку. Леня охотно давал интервью телеканалам в своем роскошном офисе.
Картинка на экране сменилась, и перед глазами изумленных зрительниц возник пресловутый Леня Запорожец.
– Любой юрист вам скажет, что я добросовестный приобретатель этой недвижимости, – вещал он с расслабленной улыбкой палача, уставшего объяснять праздным зевакам, как работает гильотина. – Я собираюсь мирно решить вопрос о передаче собственности и сам готов помочь ученым в поисках нового помещения. Вероятно, оно будет меньше, вероятно, расположено на окраине города или за МКАД. Между прочим, я дал им время до конца года, хотя платить за содержание здания придется мне из своего кармана. Вообще, институт когда-то получил это помещение от государства бесплатно, а я вложил собственные, и немалые, деньги. Когда они вернутся – неизвестно. И никаких грубых захватов, никаких штурмов, никаких автоматчиков не было. Можете хоть сейчас прийти туда и убедиться. Все происходило очень цивилизованно.
Картинка снова сменилась, и на экране возник Макс Павленков. Глаза его горели праведным негодованием.
– Господин Порожин не соврал – в тот памятный день в институт пришли лишь двое юристов с документами. Впрочем, их сопровождали несколько коротко стриженных молодых людей в одинаковых костюмах. Легко преодолев сопротивление пожилого вахтера, они поднялись к директору. – Камера снова наехала на директора, еще более бледного и испуганного. – Ушли эти люди лишь поздно вечером. А наутро сотрудники узнали, что здание, которое они считали вторым домом, у них отобрали.
Руководство института пыталось рассказать журналистам именно об этой невидимой миру деятельности захватчиков, но не было услышано.
– Нам сказали, – срывающимся голосом поведал миру доселе бессловесный директор, – что все наши доводы звучат неубедительно.
– Еще бы! – азартно воскликнул Макс Павленков. – Перед вами ученый с мировым именем, а вовсе не мастер информационных войн. Но теперь, когда на смену старой городской администрации пришла новая, у института появилась надежда на восстановление справедливости.
Картинка пропала, и диктор, сидящая в студии, горячо пообещала:
– Мы еще вернемся к этой теме, а сейчас перейдем к новостям культуры.
– Ты что-нибудь знала о том, что институт может лишиться здания? – спросила Дарья, требовательно глядя на Яну.
– Юра кое-что рассказывал. Кажется, он вступил в комитет по защите прав ученых, но мне не особенно хотелось вникать, так что…
– Похоже, его жизнь тебя вообще мало интересует, – возмутилась Маша. – Ты не знаешь самых простых вещей. У вас есть хоть что-нибудь общее, кроме секса и любви к жареной картошке?
– Я и сама об этом в последнее время часто думаю, – пробормотала Яна. – Особенно с тех пор, как прослушала автоответчик.
– Итак, я в ближайшее время займусь журналистским расследованием, – заявила Дарья. – Выясню всю подноготную стоматолога Зои Борисовны Раздольской: с кем живет, чем дышит…
– С кем живет – в первую очередь, – поддакнула Маша.
– Девочки, вы и вправду думаете, что Юрка ночевал по очереди у меня и у Зои? И каждая из нас думала, что все остальное время он проводит на работе? – прижав руку к груди, спросила Яна.
Она переводила испуганный взгляд с одной подруги на другую.
– Это ты сама так думаешь, – фыркнула Дарья.
– Я тоже так думаю, – вздохнув, призналась Маша. И нежно позвала: – Бобик, Бобик! Бобка, иди сюда, я тебя почешу.
Пес, в очередной раз следовавший мимо, повернул башку и посмотрел на нее потусторонним взглядом.
– Мне кажется, он понимает, что это я сожгла его будку.
Даша засмеялась:
– И прикидывает, как отомстить! Так и вижу заголовки в газетах: «Сибирская дворняжка мстит московскому турагенту». И какой-нибудь из наших спецрепов стоит на месте пожарища с микрофоном в руке.
– Кто такой спецреп? Специальный репортер? – спросила Яна. – Звучит смешно. А ты, выходит, спецрепа?
– Тебе веселиться стоит в последнюю очередь, – сурово посмотрела на нее Дарья. – Как я поняла, у тебя только одна версия происходящего?
– Я думаю… Вдруг у Юрки раздвоение личности? Как в романе Сидни Шелдона, знаете?
– С чего вдруг? – опешила Маша.
– Из-за мухоморов! Ну, или не мухоморов, я не знаю точно, что он там пьет…
– Ну-ка, ну-ка! – Дарья сложила руки на груди. – Остановись на этом поподробнее и не опускай деталей. Что он пьет?
– Он мухоморный наркоман, – констатировала Маша.
– Да нет, про мухоморы я просто так ляпнула. На самом деле я точно не знаю… Он из последней командировки привез какой-то чай. Ну, или, вернее сказать, травяную смесь. А может быть, и не травяную, черт ее знает. В общем, он заваривает какую-то гадость из банки и выпивает чашку на ночь. Пахнет эта гадость настоящей гадостью!
– Говоришь практически как Лев Толстой, – похвалила Даша. – Очень выразительно и метафорично.
