* * *
Продолжается посадка на скорый поезд номер двадцать девять
сообщения Петербург – Москва, – разнесся из репродуктора гулкий
простуженный голос. – Поезд находится на пятом пути, левая сторона.
Нумерация вагонов начинается от головы состава.
В одном из купе восьмого вагона скорого поезда номер
двадцать девять сидели двое слегка потертых мужчин среднего возраста, по
внешности – типичные командированные. Мужчины вели нескончаемый разговор,
увлекательный как шестизначная таблица логарифмов.
– Нет, Михаил Иванович, все-таки Миронову не дадут
начальника отдела, – убежденно говорил невысокий толстячок с аккуратной
круглой лысиной, – после того, как он завалил испытания на литеру «О»…
– Дадут! – отвечал ему худой брюнет с нездоровым
желчным лицом и лихо зачесанными назад седеющими волосами, – непременно
дадут, Иван Михалыч! У него в Москве такая волосатая лапа… – и брюнет поднял
глаза к потолку, как бы показывая, в каких недоступно высоких сферах лапа у
везунчика Миронова.
Под потолком купе горела в четверть накала дежурная лампочка
да гудела басом неизвестно как залетевшая в поезд большая осенняя муха.
– А я все-таки считаю, что не дадут! – возражал
упорный толстяк. Если бы он не завалил испытания на литеру «О», тогда бы,
может, и дали, а так – нипочем не дадут!
– А не открыть ли нам коньячок? – суетливо потерев
руки, поменял брюнет тему разговора, – а то в организме какое-то смутное
беспокойство и сужение сосудов!
– Хоть от перрона отъехать, – возразил толстяк,
покосившись на дверь купе, – еще не все пассажиры пришли. Вдруг придет
такой, извиняюсь, кадр, что и коньяку не захочется.
Словно в ответ на его слова, дверь купе откатилась в
сторону, и на пороге возникло прекрасное видение.
Видению было лет двадцать пять.
Видение было прехорошенькой брюнеткой в ярко-красной кожаной
курточке и черных облегающих брюках, с несколько замедленными и как бы
полусонными движениями.
– Здравствуйте, мальчики! – глубоким волнующим
голосом пропела брюнетка и неторопливым, откровенным взглядом окинула
командированных. Это с вами мне придется ночку коротать?
– Позвольте, пристрою ваш чемоданчик! – взвился
навстречу девушке оживившийся и как бы даже помолодевший брюнет. Позвольте,
помогу вам раздеться…
– Как – так сразу? – с неторопливой насмешкой
проговорила красотка, спокойно и вальяжно располагаясь на нижней полке.
Появился озабоченный проводник, собрал билеты и деньги за
постельное белье, вполголоса задумчиво пробормотал: «А одно-то местечко у нас
свободное…» – и отправился дальше по вагону.
Брюнет хотел было уже вернуться к разговору о коньяке,
подключив к нему очаровательную соседку, но та полусонно потянулась и
проворковала:
– Мальчики, вы бы не вышли на пару минут покурить? Мне
бы надо переодеться…
Галантные командированные поспешно удалились в коридор.
Как только дверь за «мальчиками» закрылась, с очаровательной
брюнеткой произошла мгновенная и удивительная метаморфоза.
Она сделалась быстрой, собранной и деловитой.
Защелкнув замок на двери во избежание неприятных
неожиданностей, девушка подняла нижнюю полку и вытащила из-под нее небольшой
чемоданчик бордовой кожи с никелированным кодовым замком. При виде этого замка
она усмехнулась и покачала головой. Вытащив из волос шпильку, она буквально
секунду покопалась в замке и открыла кейс. Внутри находились несколько папочек
с документами, пара компьютерных дискет, скромный пакетик с зубной щеткой,
пастой и дезодорантом.
Выложив все это богатство на столик, девушка пошарила на дне
кейса и вытащила засунутую за подкладку пластмассовую черную коробочку. Спрятав
эту коробочку в карман, она положила на ее место другую, точно такую же,
аккуратно вернула на место содержимое чемоданчика, защелкнула замок и поставила
кейс на прежнее место.
После этого она быстро переоделась в кокетливую шелковую
пижаму (оранжевые коты и попугаи на темно-синем фоне), достала кое-что из
своего собственного чемодана, сложила в большой полиэтиленовый пакет и вышла в
коридор.
Здесь она снова сделалась неторопливой и полусонной.
С полотенцем на плече и пакетом в руках она шла по пустому
коридору, покачиваясь в такт движению поезда. Проходя мимо своих соседей,
которые по-прежнему обсуждали карьеру везучего Миронова, девушка улыбнулась им
скользящей равнодушной улыбкой и слегка задела теплым бедром мгновенно
взволновавшегося брюнета.
Брюнет шумно сглотнул, проводив красотку тоскливым
безнадежным взглядом, и шагнул к двери купе.
Девушка скрылась за дверью туалета.
Там она оставалась очень долго. Так долго, что невысокая
старушка с подкрашенными в голубой цвет волосами, облаченная в лиловый халат,
не дождавшись, пробормотала себе под нос что-то неодобрительное и отправилась в
другой конец вагона.
Наконец дверь туалета открылась и оттуда, осторожно
оглядевшись, вышла женщина.
Но это была совсем другая женщина.
Вместо хорошенькой двадцатипятилетней брюнетки в шелковой
пижаме в тамбуре появилась полноватая, вульгарно накрашенная блондинка
несколько за тридцать, в длинном светло-бежевом плаще.
Еще раз оглядевшись, блондинка перешла в соседний вагон и
двинулась дальше по ходу поезда. Походка ее и все движения тоже разительно
изменились, так что никому и в голову не пришло бы, что у нее есть хоть что-то
общее с исчезнувшей темноволосой красоткой.
Пройдя несколько вагонов, женщина остановилась перед дверью
купе и откатила ее в сторону.
– Дорогая, – недовольным голосом проговорил
мужчина лет тридцати пяти, приятной, но не запоминающейся наружности, – я
уже начал беспокоиться! Где ты была так долго?
– Ну ты же знаешь, зайчик, я встретила Нинку
Морозову, – затараторила в ответ блондинка, – она едет в шестом
вагоне и тоже в Москву, представь, такое совпадение…
– Действительно, удивительное совпадение, –
усмехнулся мужчина, – что она едет на этом поезде именно в Москву, а не в
Караганду или Урюпинск…
– А ты ведь знаешь Нинку Морозову, – продолжала
женщина, не заметив в голосе мужчины сарказма, – с ней если заговоришь,,
так это надолго, она ведь такая болтушка, Нинка Морозова, она просто не может
остановиться, ее ведь хлебом не корми, Нинку Морозову, только бы с кем-нибудь
поговорить, она ведь, пока всех знакомых не обсудит, ни за что не остановится,
она ведь, Нинка Морозова, такая разговорчивая, что ни за что не остановится,
пока про всех знакомых не поговорит…
