Он посерьезнел и закончил: „ – Вынесешь нам эти кассеты, я с
тобой свяжусь, чтобы сообщить, где и как их передать, потом отключишь то, что я
скажу – и считай, что мы в расчете, ты никому ничего не должен! А теперь все,
свободен! Иди домой, отсыпайся – тебе вечером выходить на дежурство!
Толю слегка подтолкнули, и он вылетел из «Мерседеса», как
пробка из бутылки шампанского.
Сзади тихо и ровно заурчал мощный мотор, и улица опустела.
Толя стоял один перед подъездом в странном состоянии.
Он думал – а не приснился ли ему этот разговор, не приснился
ли господин в золотых очках? В последние дни он был так взвинчен, так мало
спал, что граница между сном и явью совершенно стерлась.
Но нет, для сна все было слишком логично, слишком хорошо
объясняло события…
Неожиданно он почувствовал странное облегчение.
Ему больше не нужно было думать, не нужно метаться по городу
в поисках денег. За него все продумали, ему нужно только послушно исполнить приказы
того страшного человека – и все будет хорошо…
И тут же он понял, что ничего не будет хорошо.
Он понял, что после того, как он все сделает, его наверняка
убьют, потому что никому не нужен свидетель. Для того его и нашли, для того и
обработали с таким беспощадным искусством, чтобы использовать и тут же
выкинуть, как это всегда делают с отработанным материалом.
Он поднялся к себе, выпил холодной ржавой воды из чайника.
Зубы стучали о край стакана.
Лег, попробовал заснуть – но сон, как и все последние дни,
не шел.
Он мучительно размышлял, что делать, как выбраться из
ловушки, в которую его загнали – и ничего не приходило в голову.
Наконец, утром он не то чтобы заснул, но впал в какое-то
тяжелое забытье.
Перед ним появилась Алла Леонидовна. Она была в узких
золотых очках и говорила тихим, хриплым мужским голосом:
– Когда ты наконец от нас отвяжешься? Когда ты поймешь,
что жизнь тебе не по карману, что ты давно уже должен умереть? Запиши на
кассету свои похороны, только не забудь стереть отпечатки пальцев!
Прошло уже столько лет, что никто не станет заводить
уголовного дела по факту твоей смерти!
Проснулся Толя в холодном поту.
Он поднялся, принял холодный душ, чтобы прийти в себя.
При свете дня ночное происшествие показалось нереальным, ему
показалось, что человек в золотых очках приснился ему.
Но натягивая джинсы, выронил из кармана листок бумаги.
Там был аккуратный столбик цифр – перечень номеров
видеокамер, которые интересуют того человека… того страшного человека.
Нет, ничего ему не приснилось!
Вечером, когда Толя пришел на дежурство в банк, Серега
Швецов, которого он заменил, взглянул на сменщика с насмешливым удивлением и
спросил:
– Ты че, Толян, с большого перепоя? Морда у тебя, как
будто тебе пора к Николаю Иванычу!
– Что еще за Николай Иваныч? – спросил Толя, у
которого с юмором в этот день было явно слабовато.
– Патологоанатом! – хохотнул Швецов.
– Типун тебе на язык! – Толя не на шутку
разозлился. – Приболел просто малость, простудился, наверное…
– Ну да, – не унимался Серега, – птичья
болезнь – перепел!
Уточкин посмотрел на приятеля так мрачно, что у того пропала
охота шутить, и он отправился домой, напоследок покрутив пальцем у виска.
Помещение банка понемногу опустело. Только управляющий все
еще сидел у себя в кабинете, да непосредственный Толин начальник, заместитель
управляющего по безопасности проверял в кассовом зале новую бельгийскую
охранную систему.
Убедившись, что никого из начальства поблизости нет, Уточкин
вставил в один из магнитофонов системы видеонаблюдения полученную от лощеного
бандита микрокассету. При этом он переключил изображение на вход в банк.
Именно в это время на улице перед дверью появилась женщина.
Она нажала на кнопку звонка и при этом подняла лицо. Толя изумленно уставился
на экран монитора: он узнал позднюю посетительницу, это была Алла Леонидовна.
«Какого черта ей нужно?» – подумал Анатолий.
Перед входом сидел другой дежурный, он связался с
управляющим и впустил Казаркину. Женщина, цокая каблучками, пробежала мимо
охранного, поста и скрылась в кабинете управляющего.
«Что ей здесь нужно? – снова подумал Толя, –
наверняка прибежала к Позднякову, чтобы настучать на меня и добиться моего
увольнения! Сука, проклятая жадная сука! Готова на любую подлость, только бы
никто не претендовал на ее деньги! Только этого мне не хватало! Если меня
выгонят сейчас, я не успею сделать то, чего от меня требуют бандиты, и тогда
мне крышка!»
Он вскочил. Нервы были настолько напряжены, настолько
взвинчены, что просто невозможно было оставаться на одном месте. Толя вышел с
поста, чтобы пройти по коридорам – в его обязанности все равно входило
осматривать каждый час подотчетный участок.
В коридорах было пусто, тускло горело дежурное освещение.
Войдя в тот коридор, который связывал банк с дирекцией «Мезона», Анатолий
увидел впереди приближающуюся мужскую фигуру.
– Кто здесь? – окликнул он, инстинктивно
потянувшись к табельному оружию.
– Это я, Толик, я, Казаркин! – проговорил мужчина
и поравнялся с дежурным светильником.
Теперь и Толя узнал своего дядю. Он подошел к нему, на
секунду прикрыл глаза, и вдруг его захлестнула такая волна ненависти к той
женщине, которая сидела сейчас в кабинете управляющего, к женщине, которая
сломала его жизнь, лишив всех возможных перспектив, лишив будущего, перебежав черной
кошкой между ним и дядей, а значит – между ним и обеспеченной, благополучной
жизнью, а теперь еще и решила окончательно добить его, выгнать с этой работы в
то время, когда для него это подобно смерти!
– Толя, что с тобой? – удивленно спросил Алексей
Иванович. – У тебя такое лицо? Ты болен?
– Дядя Леша! – назвал Толя своего родственника
так, как не называл многие годы. – Дядя Леша, это она убила Елену
Сергеевну!
– Кто убил? Кого убила? – растерянно проговорил
Казаркин. – Ничего не понимаю! О чем ты говоришь?
Я говорю о Елене Сергеевне, – Толя уже не мог
остановиться, – она не сама выбросилась из окна! То есть выбросилась она
сама, но ей подменили лекарство! Специально, чтобы она потеряла контроль над
собой! Это сделала Алла Леонидовна!
Лицо Казаркина побагровело. Он отступил на шаг и рявкнул:
– Ты не понимаешь, что такое ты говоришь! Как ты
смеешь? Что ты можешь знать? Ты был тогда совсем ребенком!
