Леня осторожно прошел мимо «невостребованных» и приблизился
к стойке, за которой унылый долговязый бармен равнодушно протирал высокий
стакан. Стакан уже сверкал нестерпимым блеском, но бармен все еще был
неудовлетворен и продолжал свое бесконечное занятие.
Маркиз облокотился на стойку и негромко сказал бармену:
— Мне Барабан нужен.
Парень поднял на него сонные рыбьи глаза и неприятным
гнусавым голосом протянул:
— Музыкальными инструментами не торгуем. Музыкальный
магазин на Московском, напротив Техноложки.
Закончив эту фразу, он опустил глаза и продолжил протирать
абсолютно чистый стакан.
— Парень, не выпендривайся! — Маркиз перегнулся
через стойку. — Да брось ты свой стакан, дырку протрешь! Мне Мишка Барабан
нужен, я от Василия из автомастерской!
Глаза бармена испуганно забегали, он пригнулся к стойке и
суетливо забормотал:
— Не знаю никакого баклажана! Первый раз слышу! И чего
тебе тут вообще надо, только трудящимся людям отдыхать мешаешь! Заказывать
ничего не заказываешь, а разнюхиваешь тут, как легавый! Нет у нас никакого
баклажана! Нет и никогда не было!
— Не Баклажана, а Барабана! — огрызнулся
Леня. — А заказывать что-то в твоей забегаловке мне здоровье не позволяет!
Оно у меня одно, а в твоем гадюшнике в лучшем случае гастрит заработаешь!
С этими словами Маркиз развернулся и уверенной походкой
направился к дверям.
Когда он проходил мимо унылых выпивох, ностальгировавших по
прежним благословенным временам, те уже от цен на водку плавно перешли к ценам
на пиво.
— «Жигулевское» стоило тридцать семь копеек! Тридцать
семь, ты понимаешь? — надрывался плешивый. — А ведь еще бутылку можно
было сдать!
Леня подошел к своей машине и подумал, что стоит посидеть в
ней и подождать, не произойдет ли возле «Юрского парка» что-нибудь интересное,
например, не побежит ли на редкость любезный и обаятельный бармен предупредить
пресловутого Барабана о том, что им кто-то интересуется, но в это время
произошло совсем другое событие, к которому Маркиз оказался внутренне не готов.
Мимо него по улице неторопливо брел сутулый невысокий
паренек с какими-то странными, разноцветными глазами. Один глаз у него был
карий, а второй — светло-голубой, цвета мартовского неба. Парень плелся нога за
ногу, сразу было видно, что он никуда не торопится и ничем определенным не
занят.
Однако, поравнявшись с Маркизом, он внезапно преобразился:
распрямился, сделался неожиданно гибким и подвижным, подскочил к Лене и уткнул
тому в бок холодный ствол пистолета.
— Только пикни, сволочь, — зашипел парень, —
печенку прострелю! А ну залезай в свою тачку, и чтобы без фокусов!
— Молодой человек, — достаточно спокойно, ответил
Маркиз, — кто вас воспитывал? Ни «здравствуйте», ни «как поживаете», без
всякого предисловия — пушку в бок! Фи, как это неинтеллигентно! Кроме того,
хочу вам сообщить интересную новость: печенка у нормального человека находится
не слева, а справа!
— А мне плевать, где у тебя печенка! — рявкнул
незнакомец. — Выделываться ты у меня еще будешь! Не печенку, так другое
что-нибудь прострелю! Сказал — сию секунду полезай в тачку!
Маркиз понял, что парень настроен очень серьезно и, кроме
того, здорово нервничает, а нервный человек с пистолетом в руках представляет
собой большую опасность. Поэтому он не стал дальше его злить и послушно
забрался на водительское сиденье своей машины.
Нервный парень сел рядом, снова прижал пистолет к Лениному
боку и злобно прошипел:
— Кто тебя прислал?
— Не понял, — Леня покосился на него, —
почему меня кто-то должен был прислать? Я — человек свободный, хожу где
вздумается…
— Я тебе ясно сказал! — Для усиления своих доводов
парень очень больно ткнул Маркиза стволом пистолета под ребра. — Будешь
выделываться — схлопочешь пулю!
— И откуда ты такой крутой взялся? — пробормотал
Маркиз, отдышавшись после удара.
— Здесь вопросы задаю я! — прикрикнул на него
парень, явно насмотревшийся дешевых боевиков.
— Почему? — спросил Леня самым невинным тоном.
— Потому что у, меня пушка!
И тут у него за спиной раздался громкий, хорошо
поставленный, слегка хрипловатый голос:
— Р-руки ввер-рх!
Парень побледнел и уронил пистолет. Леня мгновенно воспользовался
его замешательством, подхватил оружие и наставил его на недавнего владельца,
удовлетворенно проговорив:
— Придется мне всерьез заняться вашим воспитанием! Для
начала, юноша, принято здороваться и называть свое имя!
Парень молчал, злобно скрипя зубами. Он покосился назад,
пытаясь понять, кто напугал его своим криком, но увидел у себя за спиной только
огромного, очень красивого попугая.
— Вот блин! — удивился незнакомец. — Это что
же — птица сейчас заорала?
— Теперь здесь вопросы задаю я! — насмешливо
проговорил Маркиз. — Поскольку власть переменилась и пушка теперь у меня,
а ты только что очень убедительно доказал мне, что тот, у кого пушка, —
тот и задает вопросы! Так вот, отвечай немедленно, если не хочешь схлопотать
пулю: кто ты такой и откуда взялся на мою голову?
Парень пригорюнился и уныло проговорил:
— Барабан я… Мне Сява сказал, что какой-то
подозрительный тип меня ищет, вот я и решил проверить…
— Понятно, почему тебя такую кликуху дали —
Барабан! — заметил Леня, усмехнувшись.
— Почему? — спросил парень.
— Потому что бьют тебя все, кому не лень! —
ответил Маркиз. — Однако быстро тебя Сява предупредил! Я только от него
вышел, а ты уже тут как тут! Хорошо у вас связь налажена!
— Он на мобильник мне позвонил, — неохотно
проговорил Барабан, — а я как раз был неподалеку…
— Ясненько! — Маркиз внимательно и заинтересованно
разглядывал своего молодого собеседника.
— Чего тебе надо? — хмуро поинтересовался тот.
— Сказали же тебе — вопросы буду задавать я! —
насмешливо отозвался Леня. — Поскольку у меня пушка! Я с тобой, дураком,
между прочим, просто поговорить хотел…
— Знаю я эти разговоры! — огрызнулся
Барабан. — Тебя небось Рваный прислал… Так и передай ему, что Мишка
Барабан не продается!
— Ни рваный, ни мятый, ни обглоданный — никто меня не
посылал, — раздраженно ответил Маркиз. — Я тебе уже сказал, что
никому не подчиняюсь, хожу где вздумается…
— Мало ли что ты сказал, — скривился
парень. — Если всему, что сказали, верить — долго не проживешь!
— Понятная позиция, — Леня кивнул, — вполне
объяснимая, если учесть твое тяжелое детство…
— А если тебя никто не посылал, — продолжил
Барабан, — то как же ты меня нашел?
