Если нет причин для тревоги, тем лучше, но если ее худшие страхи оправдаются… Она вспомнила, как ее дочь и лакей ласково касались друг друга в чуланчике, как руки дочери нежно гладили шелковое платье на талии… А это действительно было. Тогда ей срочно нужно думать о том, как с этим поступить. Холодная дрожь пробежала по телу Огасты.
Если и есть надежда на разрешение ситуации, то только путем немедленных действий. С каждым дополнительным днем поиск этого решения будет даваться все труднее.
Женщины послабее давно бы сдались, но даже ее враги — а у нее их было несколько — никогда не отрицали, что Огаста очень сильная женщина. Но если она не добьется успеха, то Кристину ожидает жизнь, полная несчастий. Иметь незаконнорожденного ребенка считается грехом в обществе, в котором Кристина жила, в котором выросла и к которому принадлежат все ее друзья. Это единственное общество, к жизни в котором она приспособлена. И оно никогда не простит ей полностью ее грех. Конечно, можно было бы, действуя с особой осторожностью и раздавая деньги в нужных местах и нужным людям, придумать правдоподобную легенду, увезти дочь из Лондона на какой-то срок, чтобы она родила в деревенском поместье, и отдать ребенка на воспитание преданной женщине. Все это требует некоторой изощренности, но вполне возможно. Наверняка это уже делали другие. Кристина не первая и не последняя девушка, оказавшаяся в столь затруднительном положении.
Но если бы только это было единственной проблемой!
Еще был Макс — честолюбивый и жестокий тип. Конечно, она понимала с того самого дня, когда наняла его на работу, что главная его цель — самосовершенствование. Она решила, что эти качества сделают его отличным слугой. Честолюбивые мужчины обычно хорошие работники. Макс подтвердил это правило. Он с уважением относился к своей работе, вел себя безукоризненно, был пунктуален и очень вежлив. Огаста получала много похвал в его адрес. Но сейчас она упрекала себя за свою недальновидность. Следовало предположить, что человек с такими амбициями пойдет на все, чтобы добиться своей цели. И если надо, соблазнит для этого дочь своего хозяина. Огаста и мысли не допускала, что там могла быть какая-то любовь, взаимная или с одной стороны. Ей следовало получше присматриваться к дочери, она должна была бы увидеть эту слабость и вовремя защитить девочку. Иначе для чего нужны матери?
Макс приготовил мощное оружие, и это оружие — распространение слухов. Слухи — это безупречный, медленно действующий яд. Если он решит использовать его, то репутация Кристины будет разрушена. Ни один мужчина из приличного общества не женится на ней, вне зависимости от величины предлагаемого приданого. На рынке невест более чем достаточно красивых молодых женщин, а Кристина не обладала никакими особенными достоинствами, которые перевешивали бы репутацию потаскухи. Быть интеллектуальной — это одно, но быть проституткой и иметь ребенка от лакея — совсем другое. Единственный мир, который она знала и в котором способна жить, станет для нее таким же недостижимым, как Банк Англии.
Макса нужно заставить замолчать. Не взяткой, нет. Уступив ему однажды, они станут его заложниками на всю оставшуюся жизнь. Его угрозам должна быть противопоставлена угроза равной силы. Не только ради Кристины, но ради всей семьи. Ради генерала, ради молодого Брэнди, ради нее самой. Если Брэнди влюбится в достойную девушку, ни одни родители не позволят своей дочери войти в семью, в которой находится такая, как Кристина.
Леди Огаста уже приблизилась к комнате дочери, когда худшая из всех возможных мыслей пришла ей в голову. Она чуть не упала в обморок от ужаса. Макс состоял у них на службе шесть лет. Огаста искренне считала, что, если бы такая кошмарная вещь случалась раньше, она бы об этом узнала. А что, если нет? Поверит ли этому полиция? Как они могли допустить это? Ей показалось, что этот молодой инспектор Питт необыкновенно умен. Он будет продолжать следствие, допросит Кристину. Возможно, даже раскроет, что это был Макс, и вытащит из него все грязные факты. Что тогда он подумает о тельцах, найденных в саду на площади? Что она сама будет думать?
Огаста постучала и, прежде чем дочь ответила, открыла дверь.
Кристина лежала на кровати. Она выглядела бледной и слабой, черты лица необычно заострились, черные волосы разметались по подушке вокруг головы.
В первый момент Огаста почувствовала жалость к дочери, но это чувство быстро прошло, и она настроилась на серьезный разговор.
— Болеешь? — спросила леди с порога.
Девушка утвердительно кивнула.
Огаста вошла и закрыла за собой дверь. В данный момент не было нужды в успокаивающих словах. Она села на край кровати и посмотрела на дочь.
— Эту болезнь ты получила от Макса? — спросила она, глядя прямо в глаза Кристине.
Та попыталась отвести взгляд и не смогла. Она привыкла обращаться с людьми по-своему, либо обольщая их, либо доминируя над ними. Но с матерью этот номер не проходил никогда, даже в детстве.
— Что ты имеешь в виду, мама? — спросила она неестественным голосом.
— Сейчас не время увиливать от ответа, Кристина. Если ты беременна, то нам предстоит решить много проблем. Я не хочу зря пугать тебя, но мне кажется, ты не до конца понимаешь всю серьезность того положения, в котором ты оказалась. Если, конечно, я права.
Кристина открыла рот и снова закрыла его.
Огаста ждала.
— Я не знаю, — очень тихо произнесла девушка. Ее голос дрожал, она едва сдерживала слезы. Гордость и осознание того, что ее мама не заплакала бы, придавали ей сил.
Огаста задала вопрос, ответа на который она очень боялась, но она должна знать правду:
— Это в первый раз?
Кристина уставилась на нее. Возмущение и недоумение, вспыхнувшие в ее глазах, сменились ужасом, когда она поняла, что именно Огаста имела в виду и о чем она подумала. Девушка побелела как полотно.
— Мама, как ты можешь думать, что я способна на такое!
— Хорошо, я так не думаю. Но дело не в том, что думаю я, важно, что подумает полицейский. Если у них появится достаточно причин, чтобы рассматривать подобную возможность…
— Мама!..
— Я должна уладить это. Ты больше не увидишь Макса. По крайней мере, до тех пор, пока я не обеспечу его молчание, ты будешь оставаться в кровати. У тебя простуда. Это понятно?
— Да, мама. — Кристина была так шокирована и напугана, что не посмела возражать. — Ты думаешь… полиция… я имею в виду…
— Полагаю, они не узнают ничего такого, чтобы прийти к подобному заключению. И для этого ты должна действовать именно так, как я тебе скажу.
Девушка молча кивнула. Огаста посмотрела на ее бледное лицо, вспомнила, как она сама чувствовала себя в первые несколько недель беременности. С того времени прошла целая вечность. Неужели когда-то Брэнди был маленьким мальчиком в коротких штанишках? Его отец тогда был молод, с более худым лицом, на несколько фунтов легче. Но он по-прежнему строен, широкоплеч и осанист. Как мог мужчина так мало измениться? Казалось, его голос, его манеры, даже его мысли оставались такими же, как прежде.
