Марта улыбнулась и потрепала Шарлотту за колено:
— Вы очень хорошая девушка. Вы похожи на вашу матушку. Я уверена, что работа найдется. Большая трагедия, что не все молодые женщины в приходе ведут себя так, как вы.
Ее прервала Дора, принеся чай. После того как она ушла и Шарлотта разлила чай и подала ей чашку, Марта продолжила:
— Молодежь такая легкомысленная, только и ищет для себя развлечений.
Шарлотта неохотно подумала об Эмили. Как бы нежно ни любила она сестру, не могла вспомнить случая, чтобы Эмили стремилась к чему-то иному, кроме как к достижению своих собственных целей.
— Боюсь, так оно и есть, — согласилась она. — Но, возможно, это только по незнанию?
— Незнание, конечно, может служить оправданием, но не полностью. Мы часто не обращаем внимания на многие вещи, потому что иначе будем обязаны как-то реагировать на них.
Несомненно, это была правда, и Шарлотта ощутила некоторое чувство вины. Ненамеренно она подумала о Питте. Он заставлял ее видеть то, что она предпочитала не видеть, то, что раздражало ее, разрушало ее размеренную, спокойную жизнь, ее комфорт. И она очень не любила его за это.
— Я пыталась научить Верити видеть все вот таким образом, — говорила Марта, ее взгляд был обращен на Шарлотту. — У нее было так много хороших качеств, у бедной Верити…
— И, насколько я знаю, Хлою вы тоже знали достаточно хорошо. — В то мгновение, когда Шарлотта произнесла это, она поняла, что лучше бы ей промолчать. Это было жестокое напоминание, все равно как разбередить рану. Она увидела, как Марта напряглась, и спазм прошел по мышцам ее лица.
— Бедная Хлоя. — Она сказала это таким тоном, который Шарлотта не могла понять. — Такая легкомысленная, такая веселая… Смеялась, когда не нужно было. Стремилась попасть в общество. Я боюсь, что иногда в ее голове появлялись греховные мысли. Мысли о… — Она задыхалась. — Но давайте не будем говорить плохо о мертвых. Она заплатила за свой грех, и все, что было испорчено в ней, ушло.
Шарлотта посмотрела на Марту. Сильное честное лицо было полно смятения и тоски.
— Давайте поговорим о чем-нибудь еще. — Девушка твердо решила направить разговор в другую сторону. — Я скопировала несколько рецептов. Уверена, вас заинтересует по крайней мере один из них, потому что, я помню, Сара говорила, что вы просили рецепт фрикандо из телятины со шпинатом. Я слышала, у миссис Хилтон очень хорошая кухарка? Во всяком случае, так Данфи сказала маме.
— Да, конечно. И такая старательная, — согласилась Марта. — Она делает для церковных праздников и других подобных мероприятий великолепные пирожные. Не каждая кухарка может делать хорошее слоеное тесто, вы знаете. Они слишком долго его месят. А должно быть легко и быстро. Она также хорошо делает варенье и цукаты. Всегда посылала свою служанку разносить… — Марта осеклась, лицо побледнело, глаза снова наполнились страданием.
Шарлотта инстинктивно протянула ей руку:
— Я понимаю. Давайте не думать об этом. Мы уже не можем ничего изменить. Я сейчас найду рецепт фрикандо. — Она быстро встала. Марта последовала за ней.
Шарлотта обошла стол с другой стороны. Ей хотелось закончить разговор. Было трудно продолжать его. Она плохо вела эту необычную беседу, ей было глубоко жаль Марту по двум причинам: потому что она так сильно переживала смерть девушек, и за ее трудную жизнь с викарием, за ее судьбу, которая сейчас казалась ей такой же невыносимой, как все то, о чем раньше рассказывал ей Питт.
— Вот, — она протянула полоску бумаги. — Я уже сделала копию. Легко могу сделать другую. Пожалуйста, возьмите. И я настаиваю, чтобы Мэддок проводил вас до дома.
— Это необязательно, — Марта взяла рецепт, не глядя в него, — уверяю вас.
— Я отказываюсь разрешить вам уйти из моего дома одной, — твердо сказала Шарлотта. Она потянула за веревочку от колокольчика. — Я буду чувствовать себя виноватой весь вечер. Я заболею от беспокойства!
У Марты не оставалось другого выбора, кроме как принять предложение, и через десять минут она ушла, сопровождаемая Мэддоком, который покорно плелся сзади.
Шарлотте не удалось провести тихий, спокойный вечер, чтобы разобраться в своих спутанных чувствах. Возвратилась из гостей Эмили с потрясшим всех сообщением, что она пригласила на обед Джорджа Эшворда и ожидает его вскоре после семи часов.
Это известие привело всех обитателей дома в невообразимую панику. Только бабушка сумела извлечь из этого удовольствие. Она радовалась, наблюдая суматоху, и произнесла длинный монолог на тему, как нужно следить за домом, чтобы даже неожиданный визит членов королевской семьи был встречен достойно и соответствующим столом.
Эмили была слишком возбуждена, Кэролайн — слишком обеспокоена, Шарлотта — слишком переполнена собственными проблемами, чтобы отвечать бабушке. В конце концов Сара резко сказала ей, чтобы та держала язык за зубами, чем вызвала у бабушки приступ праведного гнева, такого сильного, что та была вынуждена пойти наверх и лечь.
— Здорово! — лаконично похвалила Шарлотта. Сара одарила ее улыбкой, первой улыбкой за несколько недель.
Все успокоились — по крайней мере, внешне — лишь за пять минут до появления Джорджа Эшворда. Семья сидела в гостиной. Эмили была одета в ярко-розовое платье, которое очень ей шло, несмотря на то, что расходы на новый наряд совсем не порадовали папу. Сара была одета в зеленое, которое тоже ей очень шло, а Шарлотта была в синевато-сером. Этот цвет она не любила до тех пор, пока не увидела свое отражение в зеркале и не поняла, как он подходит к ее глазам и к теплым тонам ее кожи и волос.
Она вспыхнула от неожиданности, когда Эшворд склонился над ее рукой и его одобрительный взгляд задержался на ней. Она не любила Джорджа, считала, что он относится к Эмили несерьезно, и ответила ему формально, без особой теплоты, не более мягко, чем того требовала вежливость.
В течение вечера, однако, Шарлотта была вынуждена пересмотреть в некоторой степени свое мнение о нем. Джордж вел себя без заметных промахов. Фактически, если бы не боязнь навредить чувствам Эмили, она могла бы вполне искренне полюбить его. Он был остроумен и откровенен, хотя, без сомнения, при своем социальном статусе мог открыто высказать все, что угодно, не боясь последствий. Он даже польстил бабушке, что было нетрудно, потому что ей нравился этот красивый мужчина, а еще более — его титул.
Шарлотта взглянула на Эмили. На лице сестры играла легкая улыбка. Было очевидно, что ей нравится его поведение. И снова Шарлотта начала сердиться. Зачем Джордж играет с Эмили? Она — дитя в этом мире по сравнению с ним.
Шарлотта вела с ним светскую беседу, но ее голос звучал прохладно. Она видела Доминика, который смотрел на нее с недоумением, но была слишком сердита, чтобы разбираться с ним. А затем все ее старые подозрения насчет Доминика вдруг вернулись. Раньше она любила его. А теперь щемящее чувство в сердце убеждало ее защитить его от… от кого? От Питта или от самого себя?
