— Будем надеяться, что он точно так же собьет с толку и обвинителя, — ответила Эстер, поудобнее устраивая ноющие ноги. — Мне кажется, Рэтбоун крепкий орешек.
Смущенная собственным иносказанием, она отвернулась от Калландры, демонстрируя подруге лишь контур лица, обрисовавшийся на фоне фонаря кареты.
Калландра издала утробный смешок; уловка Эстер ее весьма позабавила.
— Милая моя, ты не первая женщина, которая не знает, как выразить свое отношение к Оливеру Рэтбоуну.
— Проницательности и представительной внешности может оказаться недостаточно, чтобы спасти Менарда Грея, — ответила Эстер чуть резче, чем собиралась.
Наверное, Калландра и так поймет, что Эстер преследуют мрачные предчувствия относительно послезавтрашнего дня и крепнущий страх перед возможной неудачей.
На следующий день Эстер прочла в газетах об убийстве Октавии Хэслетт на Куин-Энн-стрит, но поскольку фамилия инспектора полиции, расследующего это преступление, публику не интересовала и, стало быть, нигде не упоминалась, то мысль о Монке ей и в голову не пришла. Эстер вспоминала о нем лишь в связи с делом Грея да еще с трагедией ее собственной семьи.
Доктор Померой пребывал в сомнениях, не зная, как ответить на просьбу Эстер отпустить ее в суд для дачи свидетельских показаний. По ее настоянию он прооперировал Джона Эйрдри, и мальчику стало заметно лучше. Еще небольшое промедление — и было бы поздно; ребенок оказался куда слабее, чем это представлялось Померою. Теперь ему явно не хотелось отпускать Эстер, однако, поскольку прежде он часто твердил о ее никчемности, громогласно заявить о неудобствах, которые вызвало бы отсутствие строптивой медсестры, было выше его сил. Растерянность хирурга невольно позабавила Эстер, но ее тайная радость сильно отдавала горечью.
Дело Менарда Грея слушалось в Центральном уголовном суде в здании Олд-Бейли, а, так как речь шла о зверском убийстве отставного крымского офицера и в воздухе попахивало сенсацией, все места были заняты и все газеты в радиусе сотни миль сочли долгом прислать в зал суда своих репортеров. Улицу перед зданием запрудила толпа. Мальчишки-газетчики размахивали свежими выпусками; вновь прибывшие расплачивались с возницами; тележки торговцев проседали под весом самых различных товаров; продавцы во все горло расхваливали свои сандвичи и пироги; от чанов с горячим гороховым супом поднимался пар. Бродячие краснобаи уже сложили подробные баллады о слушающемся деле и распевали их на потеху зевакам. Не будь Эстер и Калландра вызваны в суд в качестве свидетелей, они бы ни за что не смогли пробиться к дверям.
В самом зале суда атмосфера была иная: сумрачная, официальная, внушающая трепет. Здесь не было места человеческим чувствам и слабостям, здесь правил безжалостный слепой закон.
Темные мундиры и высокие шлемы полицейских, начищенные до блеска бляхи и пуговицы; клерки в полосатых брючках; члены суда в мантиях и париках; приставы, рассаживающие публику на свободные места — всё невольно внушало почтение. Эстер и Калландру проводили в комнату для свидетелей, где они должны были дожидаться вызова. Присутствовать в зале суда им запрещалось, поскольку на их мнение могли повлиять показания других свидетелей.
Эстер, чувствовавшая себя неловко, хранила молчание. Несколько раз она открывала было рот, но тут же понимала, что слова здесь прозвучат бессмысленно и вряд ли развеют общую напряженность. В такой тишине прошло уже около получаса, когда открылась дверь, и Эстер сразу узнала этого человека, хотя в тот момент он стоял к ней спиной, обращаясь к кому-то в коридоре. Особой радости она при этом не ощутила.
— Доброе утро, леди Калландра. Мисс Лэттерли! — Мужчина наконец повернулся и вошел, прикрыв за собой дверь.
— Доброе утро, мистер Монк, — ответила Калландра, вежливо наклонив голову.
— Доброе утро, мистер Монк, — эхом отозвалась Эстер и повторила ее кивок.
Вновь увидев его лицо — уверенный спокойный взгляд серых глаз, широкий нос с горбинкой, тронутый небольшим шрамом рот, — она невольно вспомнила все, что им пришлось пережить в связи с делом Грея: гнев, смятение, жалость и страх, краткие мгновения такого полного взаимопонимания, какого ей никогда и ни с кем не приходилось испытывать раньше. Тогда перед ними маячила общая цель, ради которой оба готовы были пожертвовать чем угодно.
Теперь же эти двое лишь раздражали друг друга. На сей раз их свело только желание спасти Менарда Грея от дальнейших мучений да смутное чувство ответственности — ведь, в конце концов, именно они раскопали правду.
— Прошу вас, садитесь, мистер Монк. — Предложение Эстер прозвучало почти как команда. — Располагайтесь поудобнее.
Он остался стоять.
Несколько секунд все хранили молчание. Эстер сосредоточенно перебирала в памяти наставления Рэтбоуна: как следует давать показания, как отвечать на вопросы прокурора и, наконец, как вовремя остановиться и не сболтнуть чего-нибудь лишнего, что могло бы навредить обвиняемому.
— Мистер Рэтбоун вас консультировал? — не подумав, спросила она.
Монк приподнял брови.
— Мне и раньше приходилось давать свидетельские показания, мисс Лэттерли, — довольно язвительно ответил он. — В том числе и по весьма незаурядным делам. Так что процедура мне известна.
Эстер почувствовала, как нарастает ее раздражение: и на себя — за необдуманную фразу, и на него — за резкий ответ. Инстинктивно она перешла в наступление, выбрав в своем арсенале самое мощное оружие:
— Похоже, с тех пор как мы виделись в последний раз, ваша память значительно окрепла. Если бы я знала об этом, я бы, разумеется, воздержалась от своего замечания. Мне просто хотелось быть полезной, но, судя по всему, моя помощь уже не требуется.
Кровь отлила у него от лица, затем на скулах выступил румянец. Монк лихорадочно подбирал ответную колкость.
— Я многое забыл, мисс Лэттерли, но все же у меня по-прежнему есть преимущество перед теми, кто вообще ничего никогда не знал, — едко ответил он и отвернулся.
Калландра улыбнулась, но в разговор решила не вмешиваться.
— Речь идет не о моих знаниях, мистер Монк, — огрызнулась Эстер. — Речь идет о советах мистера Рэтбоуна. Но если вам все известно лучше, чем ему, то я за вас рада. То есть не за вас, конечно, а за Менарда Грея. Надеюсь, вы не забыли, ради чего мы сюда явились?
Первый раунд остался за ней, и она это знала.
— Разумеется, не забыл, — холодно бросил Монк через плечо и засунул руки в карманы. — Я препоручил сержанту Ивэну текущее расследование и пришел сюда раньше на тот случай, если мистер Рэтбоун пожелает меня видеть. Но, естественно, пока он лично не изъявит такое желание, я не стану его беспокоить.
— Он может и не знать, что вы здесь, — заметила Эстер.
Монк повернулся к ней лицом:
— Мисс Лэттерли, отчего бы вам не попробовать хотя бы на секунду перестать вмешиваться в чужие дела? Почему вы считаете, что без ваших указаний никто прожить не может? Как только я вошел в здание суда, я первым делом сообщил о своем прибытии его секретарю.
