Кухарка облизнула пересохшие губы.
– Вот так сам сатана поставил на Тимоти Эштона свое клеймо. Это был знак, что просьба его будет исполнена. Старый Тимоти взглянул на свою изувеченную ладонь и расхохотался. «Что, Мюриэл! – громогласно выкрикнул он. – Попробуй, убей моего сына. Встретишься со мной! Ха-ха-ха!» Так он сказал и упал замертво.
Дэйзи кивнула несколько раз в знак того, что это истинная правда. И наконец-то позволила себе отпить из кружки. Лоб ее блестел от пота, щеки покраснели. Лицо выражало странную смесь удовлетворения и страха.
– Когда вернулся сын, все было кончено. Мюриэл сбежала, и никто ее больше не видел. Но дьявол не отступился от старого Эштона. Его призрак остался в поместье. Куда ему деться, если он связан клятвой преследовать убийц под крышей своего дома! Несколько лет спустя в сарай забрался беглый каторжник. Хотел лишь переночевать, бедолага. А вместо этого зачем-то полез на чердак и спрыгнул оттуда. Вот какое дело!
– И вы полагаете, в этом виноват призрак?
– Точно так, миссис Норидж. Обычно покойный сэр Тимоти ведет себя тихо. Но лишь до тех пор, пока здесь не появится убийца. Не может он вытерпеть в своем поместье того, на чьих руках кровь. Говорят, смягчить его ярость может лишь дитя. Но только, скажу по правде, миссис Норидж, не больно-то это заметно.
Гувернантка поблагодарила свою собеседницу коротким кивком и поднялась.
Кухарка облегченно выдохнула и поднесла кружку ко рту, но на плечо ей легла тяжелая рука.
– Я думаю, Дэйзи, это питье давно прокисло, – сказала миссис Норидж.
Несчастная кухарка, потеряв дар речи, следила за тем, как гувернантка выливает содержимое кружки, а затем и кувшина. Ее драгоценного кувшинчика! Ни один человек за полтора месяца не догадался, что в нем вовсе не морс!
– Готова поспорить, что пьяниц Тимоти Эштон тоже недолюбливал, – сказала миссис Норидж. – Так что спрячьте свою настойку подальше. И не пейте больше, Дэйзи.
Когда гувернантка удалилась, кухарка, кряхтя, полезла на самую верхнюю полку шкафа. Оттуда она достала точно такой же кувшинчик. Откупорила, отхлебнула – и улыбка блаженства расползлась по ее покрасневшему лицу.
«Не пейте больше!» Ну миссис Норидж, скажет тоже…
Как не пить, когда призрак Томаса Эштона вот-вот окажется у тебя за спиной?
В доме убийца, каждому ясно. Старый Томас не успокоится, пока не сведет с ним счеты.
Часом позже гувернантка вошла под своды старой церкви, такой же темной и сырой, как ее комната. Старенький священник с любопытством выслушал ее просьбу и согласно кивнул:
– Да-да, миссис Норидж, все верно. Я встречал эту легенду, когда рылся в старых архивах. Местные жители до сих пор убеждены, что можно разгневать призрак Томаса Эштона.
– Если под крышей поместья появится убийца?
– Совершенно верно. Для самих Эштонов призрак – что-то вроде мрачноватого предмета родовой гордости. Как шестой палец на ноге или черное ухо… Их обычно принято скрывать. Но в то же время это знак отличия от всех прочих.
Миссис Норидж не смогла сдержать удивления:
– Неужели и вы верите в эту легенду?
– Я не сказал, что верю в призрака. Я лишь сказал, что легенда существует.
– Простите, но эта история – глупая выдумка.
Священник усмехнулся:
– Выдумка? Что ж, может быть… Но хотите, я расскажу вам кое-что, не поддающееся объяснению?
– Конечно.
– Лет шесть назад Эштонов навестил их дальний родственник. Он служил в Индии, а в Британию приехал ненадолго, по делам. Ходили слухи, что в Индии этот человек отличался жестокостью по отношению к местному населению. Якобы там он оказался вовлечен в дурную историю, закончившуюся смертью мальчика-слуги. Историю замяли, как нередко случается. И вот этот самый родственник смог прожить в Эштонвилле лишь два дня и вынужден был буквально спасаться оттуда бегством.
– Отчего же?
– Во-первых, двое суток над поместьем бушевала небывалая гроза. Молния спалила старую липу. Видите черное дерево?
Миссис Норидж взглянула на обугленный ствол – на нем снова сидела ворона.
– Его оставили как напоминание о той грозе. Но это еще не все. Когда стих ветер и гость Эштонов смог выйти из дома, сверху на него обрушились камни.
Лицо миссис Норидж выразило явственное сомнение.
Священник заметил это и слегка обиделся:
– Не думаете же вы, что я фантазирую? У меня прекрасная память на детали. Я треть века служу в этой церкви при поместье и помню каждый день из этих тридцати лет.
– Простите, святой отец. Но камни с неба…
– Да нет же, не с неба. Вы, несомненно, видели декоративные башенки на крыше? Их сейчас три, а вот четвертая рухнула как раз тогда, и ее до сих пор не восстановили. Родственник сэра Генри чудом остался жив. Он обязан спасением миссис Эштон, которая издалека заметила, что башня кренится, подбежала и оттолкнула его. Но после всех этих событий он незамедлительно покинул поместье и больше не возвращался. Не спрашивайте меня, миссис Норидж, как это объяснить. Я не знаю…
Когда на поместье опустилась ночь, миссис Норидж вышла из своей комнаты и тихо прикрыла дверь.
Дом не спал. Под порывами ветра он раскачивался, будто охваченный горем старик. Сырость разъедала стены, жуки-древоточцы понемногу перемалывали его внутренности, превращая их в труху. Остальное довершало безжалостное время.
Дом разговаривал сам с собой. Коридоры наполняло шуршание, неявный шелест шагов. Тяжелые шторы колыхались, словно за ними кто-то прятался. Где-то монотонно постукивала незакрытая ставня. Скрип – и короткий стук. Несколько минут тишины и вновь – долгий скрип и стук. Словно дом, подобно тонущему кораблю, отправлял в ночное пространство сигнал с мольбой о спасении.
Но только глухой, грозный шум далекого леса был ему ответом.
Дойдя до лестницы, миссис Норидж сняла домашние туфли и оставила их возле нижней ступеньки. Неслышно переступая босыми ногами, она поднялась на второй этаж и притаилась за углом. Дальше начиналась галерея.
Здесь когда-то портреты предков Генри Эштона надменно взирали на суетящихся внизу людей. Но уже много лет все картины были убраны в хранилище. Пара аляповатых китайских ваз в человеческий рост и одинокий железный рыцарь, страж этих подделок, – вот все, что осталось от некогда роскошной галереи.
Стоя за углом, миссис Норидж отчетливо слышала какое-то позвякивание. С таким звуком рыцарь мог пытаться сойти со своего постамента. Эмма не верила в ожившие доспехи, она верила в злую человеческую волю.
И потому бесстрашно шагнула вперед, готовясь поймать с поличным того, кто издавал это бряцание.
Однако миссис Норидж увидела совсем не того человека, которого ожидала.
