И одним только был я недоволен, дописав последнюю
строку, – тем, что самому непроницательному читателю быстро стало бы
очевидным, кто преступник в этой странной истории.
Э. Лири. «Тот, кто спрятался за тисом»
Глава 1
Нестандартный клиент – так сказал Макар. Но объяснять, в чем
именно заключается нестандартность, не пожелал, ограничившись коротким «сам
увидишь». И, как обычно, оказался прав, хотя Сергей с недоверием отнесся к его
диагнозу, поставленному после короткого телефонного разговора.
Гость наклонил голову, прищурился, и Сергей подумал, что
тому не хватает секиры и шлема. «Получился бы гном, настоящий рыжий гном. Один
взмах секирой – одна голова долой». Силотский взглянул на него, и Бабкин
отогнал дурацкие мысли: нужно работать, а не фантазировать.
На самом деле Дмитрий Арсеньевич походил не на гнома, а на
русского богатыря, поскольку был высок и статен. Вместо полагавшейся кольчуги
на нем была короткая кожаная куртка-косуха, которую он не снял, даже войдя в
квартиру, и кожаные же штаны – старые, с благородными потертостями на коленях.
Шлем Ланселот положил на стол, и тот отсвечивал красноватым светом, когда из-за
весенних темных туч проглядывало солнце и лучи падали на блестящую поверхность.
Крепко сбитый, широкоплечий, с рыжими волосами, бородой и
курчавыми бакенбардами, обрамлявшими его широкое загорелое лицо так, что,
казалось, оно выглядывает из рамки, Дмитрий Арсеньевич с порога сообщил, что
его можно называть Ланселотом, потому что с пятого класса его по-другому не
зовут. Он вообще быстро перехватил инициативу, без подсказок разобрался, кто из
двоих Сергей Бабкин, а кто Макар Илюшин, выбрал себе не стул, на который обычно
сажали клиентов и который Макар именовал инквизиторским, а удобное кресло, не
поленившись передвинуть его от окна к столу. «Непринужденный товарищ», –
подумал Бабкин, рассматривая гостя. Пока он еще был гость – не клиент, и
неизвестно, перейдет ли во вторую категорию. В этом вопросе все зависело от
Илюшина, который внимательно слушал Силотского, время от времени покашливая и
морщась – на апрельском ветру он простудил горло, к врачам идти категорически
отказался и лечился какими-то пастилками – без малейшего успеха.
Они уже знали, что сидящий перед ними веселый рыжий бородач,
прикативший на мотоцикле, – глава компании «Броня».
– Двери я выпускаю, бронированные двери, – говорил
Дмитрий, наклонившись к Макару и рисуя для убедительности указательным пальцем
прямоугольник в воздухе. – Хорошие, скажу честно. И ставлю разнообразные
охранные сигнализации, от незамысловатых до самых сложных. За пять лет с нуля
фирму поднял, теперь думаю, что дальше делать. Надоедает на одном месте сидеть,
одним делом заниматься. Кем я только не был!
Ланселот начал загибать пальцы, поросшие красноватыми
волосками.
– Начал я с того, что в театре «кушать подано» говорил.
Хотел актером стать, да быстро раздумал.
– Что вы заканчивали? – поинтересовался Макар.
– Театральное училище в Нижнем. Пока учился, освоил
фортепьяно, гитару, тромбон... В общем, на чем угодно могу помаленьку играть.
Говорят, неплохо получается. В театре повертелся, принюхался и решил бросать
это дело, пока не затянуло. Устроился лабухом в ресторанчике. Ох, и лихо мы
тогда играли! – Силотский довольно усмехнулся в бороду. – Деньги
начали зарабатывать, а на самом пике я снова не выдержал – бросил группу,
устроился – вы не поверите! – грузчиком. Ей-богу, не вру! Захотелось себя
попробовать, силу свою, что ли... Ну да идиотское это занятие я бросил через
неделю, подался на юга с археологической экспедицией. Им как раз люди нужны
были. Интересно до чертиков! А затем вернулся – и официантом в ресторан.
– Эх, как вас пошвыряло, – не удержался Сергей.
– Нет, это не меня швыряло, – покачал головой человек,
называвший себя Ланселотом. – Это я сам себя швырял. Я, знаете, с юности
чувствовал, что не могу долго на одном месте находиться, душно мне становится,
тяжело. Как будто трясина засасывает, стоит осесть где-нибудь. Потихоньку
научился всякие подсказки из воздуха ловить. И ведь ни разу они меня не
обманули!
– Какие подсказки из воздуха?
Гость задумался, но ненадолго, и поднял на Макара веселые
голубые глаза.
– Раз про официанта речь зашла, скажу вот что: трудился я в
«Нимфе», это был ресторанчик полубандитского пошиба с соответствующей
клиентурой. Если и захаживали туда люди приличные, то исключительно по
незнанию, и второй раз возвращаться не торопились. Хотя кухня была отменная, да
и нас, официантов, вышколили так, что все по струнке перед клиентами ходили.
Сколько я там типажей насмотрелся, каких разговоров наслушался – об этом можно
отдельную книгу написать. Может, когда и напишу. Так вот, работал я там, и на
чаевых неплохо жил. Откладывал помаленьку – была у меня одна задумка... Ну да
сейчас не о том. Я для себя так решил: еще полгода продержусь – и буду что-то
новое подыскивать. А в тот вечер несу заказ – как сейчас помню, котлету
по-боярски заказали, – и возле одного столика нога у меня – раз! – и
едет по полу. Там, оказывается, кто-то случайно плеснул воды, а убрать не
успели. Чувствую, сейчас упаду на клиента, и котлетка моя будет у него за
шиворотом.
– Упали?
– Удержался! – с гордостью ответил бородач. – И
тарелку удержал, как циркач, ей-богу. Так ловко сманеврировал – клиент на меня
и внимания не обратил. Я возле него задержался и слышу, он говорит приятелю:
хватит баловаться, иначе у нас с тобой могут быть кривые проблемы. Слово-то
какое подобрал неподходящее, царапающее – «кривые»! И, знаете, мне показалось,
будто он мне это говорит. Даже не по себе стало. Обслуживаю я другие столики и
чувствую – колотит меня, руки трясутся. Паршиво-препаршиво, и в голове
крутится: «иначе у нас с тобой могут быть кривые проблемы». И так на меня это
подействовало, что я не выдержал: остановился возле одного клиента, который
собирался стопочку перед салатом опрокинуть, вынул у него рюмку из рук и выпил
сам. До того мне паршиво стало.
– Вас должны были расстрелять на месте, – рассмеялся
Макар.
– Это точно! Метрдотель потом кричал: «Ты что же, сволочь,
до кухни не мог подождать?! Я б тебе там лично налил, раз невтерпеж!» А что я
ему объяснил бы? Что у меня в животе словно гирю свинцовую уронили после того,
как я слова того мужика услышал? В общем, расстрелять не расстреляли, но
вышибли, конечно, пинком под зад.
– Полагаю, вы не очень огорчились? – полюбопытствовал
Илюшин, приглядываясь к возможному клиенту. – У меня как-то не вяжется ваш
облик с образом официанта. Отчего вдруг вы решили поработать в ресторане? Из
интереса, изучать типажи посетителей?
– Так и у меня не вязался! – хохотнул Силотский. –
Нет, не для интересу, признаюсь. Это я себя испытывал – смогу через такое
испытание пройти или нет. Испытание – потому что мне, признаться, не по вкусу
других обслуживать, а в те годы я и вовсе считал это унижением. С возрастом-то
поумнел, конечно... А тогда мне пришлось себя заставлять, и я даже некоторое
удовольствие стал находить в том, чтобы угождать другим. Что-то вроде игры с
самим собой, знаете... Но закончилась моя игра после той выходки с водкой!
