– Ты сам не замечаешь, как тупеешь на своей работе, –
искривив губы, бросила она. – Я, может быть, недооценила твой
профессионализм, но вовсе не твой ум.
Она подошла вплотную, обдав Сергея запахом духов, и он подумал,
что никогда не любил парфюм, которым она изредка пользовалась.
– Надеюсь, ты не вздумаешь выгнать меня из квартиры прямо
сейчас? – осведомилась она, глядя на него снизу вверх.
Озадаченный отсутствием ожидаемой им реакции, Бабкин молчал.
– Очень глупым с моей стороны было полагаться на
порядочность мента, – добавила Ольга. – Не переживай, завтра я уеду.
Я подумала, что ничего не может быть хуже, чем эта нищенская жизнь с тобой.
– Наверное, именно поэтому ты так старалась не выпустить
меня из упряжи, – съязвил Бабкин, не сдержавшись.
Ольга помолчала, надменно вскинув голову и глядя на него со
смешанным выражением презрения и насмешки. Несколько секунд назад она осознала,
что муж не простит ее и все ее попытки удержать его оказались тщетными. Крепко
вколоченные понятия о том, что «правильных женщин мужья не бросают», вступили в
противоречие с остатками гордости, и гордость одержала верх. В ней загорелось
желание напоследок как можно сильнее уязвить мужа, чтобы он испытал такую же
боль, какую испытывала она сама.
– Дурак ты, Бабкин, – сказала наконец Ольга. – Мне
тебя было жалко. Через восемь лет ты будешь спившимся, потасканным мужичком, с
которым ни одна уважающая себя женщина не захочет лечь в постель. Или так и
останешься горой мышц без намека на интеллект. Тебе придется перебиваться
девочками на одну ночь. Ты так и будешь ездить на развалюхе, которую сам
станешь ремонтировать, потому что денег на автомастерскую у тебя, конечно же,
не найдется, и ходить в застиранных джинсах и старых трусах, потому что рядом с
тобой не окажется женщины, которая поможет тебе прилично выглядеть.
– Я понял, – кивнул Сергей, придя в себя. – Короче
говоря, я сдохну под забором, и ты придешь плюнуть на мою могилу.
Ольга дернула плечом, раздвинула губы в улыбке.
– Не льсти себе. Я не приду.
На следующий день она уехала к своей матери.
* * *
– М-да... – протянул Макар, впечатленный историей
первого брака Сергея, – кто бы мог подумать, что женщина станет
прикладывать столько усилий для того, чтобы удержать мужа, который ей давно не
нужен. Помнишь фильм «Тот самый Мюнхгаузен»?
Он выразительно процитировал:
«– О чем это она? – Барона кроет. – И что
говорит? – Ясно что: подлец, говорит, псих ненормальный, врун
несчастный... – И чего хочет? – Ясно чего: чтоб не бросал».
Сергей не улыбнулся. Он прекрасно знал, какой вывод сделал
Илюшин из его рассказа, потому что не сделать его было нельзя.
– Почерк, – нехотя проговорил он.
– Что – почерк?
– Не притворяйся, ты понял. Идея похожа и в первом, и во
втором случае. «Подсказки судьбы», только для меня было сработано куда более
топорно. Но люди меняются.
– Меняются... Умнеют, набираются опыта, выходят на новый
виток развития в своей спирали – практически по Гегелю, – ты ведь это
хочешь сказать? И, естественно, подобный ход мысли приводит нас к твоей бывшей
супруге.
Мрачному Сергею не было нужды кивать в подтверждение слов
Макара.
– Но, видишь ли, мой подозрительный друг, для нас с тобой –
да-да, и для тебя тоже – это не имеет никакого значения. Поскольку нам не
нужно, к счастью, расследовать гибель господина Силотского – я надеюсь, это
успешно сделают и без нас. Полагаю, ты не испытываешь столь нежной, тщательно
скрываемой привязанности к бывшей супруге, чтобы тебя сильно занимала ее
судьба?
Бабкин выразительно посмотрел на него, и Макар кивнул.
– Так я и думал. В таком случае советую тебе выкинуть эту
историю из головы. А заодно и ту, прежнюю.
* * *
Ольга вернулась домой, сидела, неторопливо перебирая мелкие
предметы на столе, ощупывая их, как слепая, а перед глазами стояло то, что с
казенным, но в то же время заинтересованным видом предъявили ей в морге для
опознания. Кусок. Это был фрагмент тела, довольно большой, и лежал он почему-то
не на простыне, как она себе представляла, а в пластиковом контейнере – в
похожих контейнерах она хранила фрукты и мясо, когда нужно было его
разморозить, и оно перемещалось из морозилки на верхнюю полку холодильника.
Лежало, подтаивало, постепенно утопая в розово-красноватой лужице,
размягчалось... Она закрыла глаза и представила, как тот кусок тела с хорошо
знакомым ей шрамом – она столько раз его видела... тоже положат в морозилку, а
затем – оттаивать.
От этой мысли дурнота подкатила к горлу с такой силой, что
Ольга бросилась к унитазу, но не добежала, и ее стошнило на шершавую красную
итальянскую плитку. Плитку клал сам Дима, выбрав для этого свободную неделю и
объяснив ей, что таким образом отдыхает, потому что ему нравится работать
руками. В глубине души Ольга считала, что неделя проживания с развороченным
полом в кухне – слишком большая плата за удовлетворение творческого зуда
супруга, но вслух только хвалила своего рыцаря. Она многому научилась в первом
браке.
Тогда, после развода, она впала в депрессию, ощущая себя
буквально выкинутой за борт жизни, несмотря на всю осознаваемую ею пошлость
этого сравнения. Но ей и впрямь виделся белый пароход, на котором уплыл бывший
муж, оставив ее то ли в шлюпке, то ли на плоту, то ли вовсе на одном
спасательном круге. Срочно нужно было куда-то плыть, но вокруг не оказалось
ориентиров: мать считала ее неудачницей – такой же, как и она сама, и хотя
дочери своего мнения не озвучивала, Ольга чувствовала ее настрой. Перед
подругами ей не хотелось появляться в таком жалком виде: потерявшей мужа, пусть
и не очень выгодного, дешево одетой, староватой. Увлечений и хобби у Ольги не
имелось, театры и книги она не жаловала, и потому единственное, что ей
оставалось, это еще активнее заняться спортом, чтобы убить все свободное время.
Она стала приходить в зал не три, а пять раз в неделю, а по выходным плавала в
бассейне до посинения, чтобы, вернувшись домой, тут же заснуть от усталости.
Через три месяца такой жизни Ольга почувствовала, что
мужчины снова бросают на нее заинтересованные взгляды, как когда-то, лет десять
назад. Это придало ей уверенности в себе. За время, прошедшее после развода,
она похудела, а фигура, благодаря регулярным занятиям, подтянулась. Ольга и
сама чувствовала, что выглядит аппетитно. Правда, постоянно не хватало денег,
но когда один из тренеров, видя ее настойчивость, предложил ей попробовать себя
в тренерской работе, она поняла, что и эта проблема вскоре решится.
С Димой она познакомилась в зале, когда один из постоянных
клиентов привел его на разовую тренировку. Оля сразу выделила его: рыжий,
веселый, а сложен почти как ее бывший муж. Ей с юности нравились большие
мужчины – не толстые, а крепкие, с буграми мышц, перекатывавшихся под кожей, с
широким разворотом плеч и мощной шеей. Бывший муж недотягивал до заданной ею
планки, он тренировался не затем, чтобы появились кубики на животе или рельефно
выделились грудные мышцы. А этот, рыжий, хотел держать свое большое тело в
узде, лепить из него то, что хочется. Ольге это нравилось.
