Оля Репьева знала, что женское счастье – в правильном
замужестве. С чисто женской расчетливостью она оценивала приятелей, отвергая
тех, кто не подходил на роль потенциального жениха. Правилу «к каждому мужчине
подходи так, будто собираешься выйти за него замуж» она следовала буквально:
сито ее было мелким, и в Олиной группе не осталось ни одного мальчика, на
которого не были бы, пусть и кратковременно, примерены черный костюм жениха и
торжественный галстук.
Оля вовсе не была стяжательницей, рассчитывавшей удачным
замужеством обеспечить себе безбедную жизнь. Ей рисовались счастливые картины:
вот она, в клетчатом фартучке, варит суп; вот младенец пускает слюнки в розовой
кроватке; вот муж с усредненным лицом американского киногероя возвращается
домой и дарит ей букет лилий со словами «ты прекрасна, как они»... Муж должен
был стоять стеной между ней, хрупкой светловолосой Олей Репьевой, и окружающим
миром, быть защитником, опорой, папой и другом.
Мать Ольги развелась со своим мужем, когда девочке было
четыре года, но благоразумно внушила дочери, что отец по-прежнему остается
отцом, только жить он будет с другой семьей. С тех пор Оля виделась с ним
редко, и визиты его были ей в тягость – незнакомый человек, от которого странно
пахло, который кололся щетиной и приносил ей такие подарки, что она терялась:
нужно было изображать радость, но как можно радоваться конструктору?! Когда ей
исполнилось одиннадцать, отец с новой семьей переехал в другой город, и с тех
пор существовал в Олиной жизни в виде открыток под Новый год и маминых
воспоминаний о том, при каких обстоятельствах ими был куплен тот или иной
предмет. Культа ушедшего из семьи отца в доме не было, но тень его
присутствовала постоянно, и оказалось, как ни странно, что жить с этой тенью
куда удобнее, чем с настоящим человеком, покупавшим непонятную ерунду вместо
правильных девчоночьих подарков.
Оля исподволь приучалась к мысли, что женщина не может жить
одна, не должна. Что вовремя не вышедшая замуж девушка – неудачница, и путь ей
один – в старые девы. К большой радости ее матери, Олю этот путь не ждал.
К окончанию института ей было из чего выбирать, но девушка
колебалась. На горизонте появился новый поклонник – крепкий накачанный
мрачноватый парень, с которым она познакомилась, провожая подругу в районный
отдел милиции. Она быстро раскусила, что мрачность служит ему панцирем. Но
панцирь был незатвердевшим, и под ним обнаружились нежность, которую он плохо
умел выражать словами, и доброта, которую он хорошо выражал поступками. Его
снисходительно-покровительственное отношение ко всему тому, что было меньше его
по размерам, не имело ничего общего с сентиментальностью. Скорее – с
ответственностью, которая свойственна некоторым очень сильным людям,
полагающим, что они в ответе за все, что творится вокруг них.
Бабкин очень нравился Оле. Правда, он был совсем не ее круга
– оперативник!.. Но, здраво поразмыслив, девушка решила, что работа
оперативника – это временно, и постепенно ее муж выбьется в люди. Она вовсе не
была глупой и к своим двадцати годам примерно представляла, какой карьерный
рост может ожидать ее будущего мужа: от начальника отдела до заместителя
прокурора, а там, с ее амбициями и его способностями, он сможет стать и главным
прокурором города! Значит, будет хорошо зарабатывать и обеспечит ей и их
ребенку достойную жизнь. В конце концов, она не требует всего сразу – очевидно,
что для карьеры и хороших заработков нужно время. Но Оля и не торопилась
никуда, кроме как выйти замуж.
Сергей, которому его родители твердили, что ни одна девушка
в здравом уме не свяжет с ним жизнь, пока он работает оперативником, был
влюблен и счастлив. С девятнадцати лет – после того, как родители переехали из
Москвы в Крым и увезли с собой его младшую сестру, – он чувствовал себя
одиноким, хотя никому никогда не признался бы в этом, и заполнял свою жизнь
работой, общением с коллегами и спортивным залом. Теперь у него появилась Оля –
Оля, которая порхала вокруг него, как бабочка, строила совместные планы на
ближайшие десять лет, и в этих планах были поездки на Горьковское
водохранилище, палатки, песни у костра и налаженный быт: семья, которую ему
всегда хотелось иметь и какой у него никогда не было.
Они расписались, и Сергей увез молодую жену на медовый месяц
в Крым, к родителям. Со второго же дня они начали ссориться из-за ерунды, и
Бабкин запоздало выяснил, что его жена придает невероятно большое значение
ритуальным танцам его родителей вокруг нее, поминутно обижаясь на
«неправильное» обращение, выискивая оскорбление в любом, даже самом невинном,
замечании.
Вернулись они, вдребезги поссорившиеся, и следующие два
месяца припоминали друг другу неудачную поездку. С этого и началась их семейная
жизнь.
Сергей любил свою работу. Он был хорошим оперативником,
честным, в меру терпимым к людям, привыкшим отдавать работе все свое время.
Теща, Марина Викторовна, искренне недоумевала, почему бы зятю не заняться
наконец нормальной деятельностью, раз он женился на ее Оленьке. Под нормальной
подразумевалась та деятельность, которая позволила бы семье не перебиваться от
зарплаты к зарплате, а жить так, как «люди живут».
По стечению обстоятельств все Ольгины подруги вышли замуж
удачнее, чем она, с точки зрения Марины Викторовны. Одна была замужем за
бизнесменом, летала за границу два раза в год и уже готовилась родить второго
ребенка. Вторая – за врачом, трудившимся в частной клинике. Финансовое
благополучие третьей обеспечивали тесть с тещей, заодно принимая все важные
решения в ее жизни, но подругу это вполне устраивало.
И только Ольга с Сергеем жили «как нищие». Наибольший гнев у
Марины Викторовны, а за ней и у Ольги, вызывало то, что сам Бабкин отказывался
это замечать: его все устраивало, он был доволен тем, что занимается любимым
делом и женат на любимой женщине.
Оля понемногу начала склонять Сергея к тому, что ему
необходимо зарабатывать: философскими разговорами, конкретными примерами,
намеками. От разговоров муж зевал, примеры его не убеждали, намеков он не
понимал. Оля злилась, а Сергей недоумевал, пока в пылу очередной ссоры она не
вывалила на него все свои планы и не убежала, вся в слезах.
Бабкина огорошило то, что он услышал от жены, – до сих
пор ему казалось, что их жизнь нравится Ольге. Она приходила из своей конторы
куда раньше его, варила супы, украсив себя бесполезным клетчатым фартучком, как
и мечталось, и ждала уставшего после тяжелого рабочего дня мужа. А муж
занимался тем, что он называл «делать дело», и вкладывал в это дело душу. Его
ценило начальство и уважали коллеги, он чувствовал удовлетворение от работы,
несмотря на все непривлекательные ее стороны, которые Бабкин прекрасно видел.
Он был простым – куда проще жены, – но без простоватости, а значит, и без
сопутствующей ей обычно хитрости, не имеющей отношения к уму.
Их первая серьезная ссора – намного сильнее размолвок в медовый
месяц – случилась, когда Ольга, снова заведя разговор о доходах мужа и находясь
в уверенности, что теперь он выслушает ее и задумается, обнаружила, что супруг
не собирается отступать ни на йоту.
