– Ах, Владислав Захарович! – она торопливо закивала,
бросила взгляд на окна Чешкина. – Дай бог ему здоровья, прекрасный он
человек! И поможет всегда, и поговорит по-доброму... Он ведь бывший ученый, вы
знаете?
В голосе ее звучала такая гордость, словно это она была
бывшим ученым, и Макар с Сергеем подтвердили, что знают.
– Сдал в последние годы наш Владислав Захарович, –
озабоченным голосом поделилась хозяйка ротвейлера. – У них такое несчастье
в семье случилось, такое несчастье!
Бабкин бросил на женщину короткий неприязненный взгляд, но
не увидел на ее лице упоения от истории, которую она явно собиралась им
поведать. Соседка Чешкина оказалась из породы всего лишь словоохотливых женщин,
а не тех, кто смакует подробности чужих смертей, болезней и разводов.
– Да, мы знаем, – сказал Бабкин, собравшись уходить, но
Макар отчего-то стоял на месте, слушая болтливую старуху.
– А ведь я здесь была, – снизив голос до шепота,
проговорила женщина. – В ту ночь, когда Коленька-то с собой покончил!
Джерри, пакостник, снова на улицу запросился, вот я и вышла. Смотрю – у
Чешкиных свет горит, у одних на весь подъезд. Поздно уж было, да... Свет горит,
окна распахнуты, а за окнами – человек. Ну, я-то Колю сразу узнала, помахала
ему рукой. Тут он отошел, свет погасил, вернулся. Постоял рядом с окном, потом
перевесился, закричал да упал.
Она мелко перекрестилась три раза.
– Я к нему бросилась, да только за десять шагов было ясно,
что он не живой. Ох, страх божий, страх божий... Хотя, сказать по правде,
испугалась я, уже когда тело его увидела. А когда Коля падал – нет, не
испугалась. Я словно знала, что он сейчас упадет. Ангел он был, просто
ангел, – почти дословно повторила она слова самого Чешкина. – Батюшка
в церкви объяснял, что про самоубийц так не говорят, но что ж поделаешь, если я
своими глазами видела, как его душа ангельская от тела отделилась и исчезла!
Как решил Коленька прыгать, так она его тело и покинула. Сколько его помню,
хороший он был парнишка, хоть и со странностями, весь в деда – такой же доброй
души человек. И сестренка у него хорошая, помогала мне ветеринара искать, когда
Джерри прихрамывать стал. Ой, до чего же жалко их – слов нет! А с другой
стороны, как подумаешь, так и решишь: может, оно и к лучшему. Не судьба ему
была долго жить, Коленьке-то...
* * *
Садясь в машину, Бабкин не выдержал и поинтересовался:
– Скажи мне, Макар, зачем мы потратили столько времени на
эту семью? Ты хотел удостовериться, что они никак не связаны с Качковым? Тогда
почему не задал о нем ни одного вопроса? Зачем мы вообще приезжали к Чешкину?
– Мой нетерпеливый друг, я искал ответ на один очень
серьезный вопрос, без которого не мог двигаться дальше. Качков здесь почти ни
при чем. Но только почти.
– И что же – нашел?
– Представь себе, нашел. Вся эта часть истории мне полностью
ясна, мой любопытный друг, за исключением пары деталей, которые мы выясним чуть
позднее.
Сергей недоверчиво взглянул на Макара, но тот усмехнулся и
качнул головой, показывая, что не шутит. Он снова замотал шею шарфом до самого
подбородка, и Бабкин ощутил желание слегка придушить напарника, затянув
полосатые концы, чтобы сбить с него спесь и добиться правдивого ответа.
«Бесполезно. Он и под дулом пистолета не станет ничего рассказывать».
– Скажи хоть, в чем именно был ответ? – попросил он,
прокручивая в голове подробности визита к Чешкину.
– Отгадка заключается в последней фразе того отрывка,
который написал Коля перед смертью, – не задумываясь, ответил
Илюшин. – Если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, почему. «Прокрался
мимо уснувшего часового за ограду дворца, – процитировал он, – и
бросился по пыльной дороге догонять короля и портных».
* * *
Никаких неожиданностей по дороге домой их не подстерегало.
Только Заря Ростиславовна выглянула на скрежет ключа, вежливо поздоровалась с
Бабкиным, которого знала как друга Макара, и посетовала на бессонницу.
– Ах, голубчики, время уже позднее, а у меня сна – ни в
одном глазу! Все после того страшного взрыва. Поверить не могу, думала, что
оборвусь, ей-богу, и костей моих старых не соберут. Больше двадцати этажей вниз
лететь... – она забормотала что-то испуганно и совсем неразборчиво и вдруг
взмахнула рукой, прерывая саму себя.
– Макар, голубчик, я совсем забыла, зачем вас поджидала! У меня
же для вас есть удивительный травяной сбор, и как я только раньше о нем не
вспомнила! Как ваше горло – лучше?
– Гораздо лучше, Заря Ростиславовна!
– Вот видите, я ведь говорила! Это все шарф. Еще покойный
мой Мейельмахер...Так о чем же я? Ах да, сбор! Прошу, пожалуйста.
Она протянула Илюшину шуршащий пакетик, набитый желтой
травкой, растертой почти в труху.
– Заваривайте и полощите, три раза в день после еды, и горло
ваше за два дня пройдет. Это проверенное средство, я вам плохого не посоветую!
Рассыпавшись в благодарностях и обещаниях следовать
рекомендациям, Макар открыл наконец дверь, и они попрощались с соседкой.
– Что будешь делать с травкой? – насмешливо
поинтересовался Сергей, рассматривая пакетик.
– Что-что... полоскать горло, – к его удивлению, ответил
Макар, отбирая пакет.
* * *
Пока они ужинали, Бабкин был мрачен и молчалив. Заговорить о
том, что его тяготило, он решился лишь после того, как Макар, без видимой цели
пошатавшись по квартире, свалился в кресло с карандашом и альбомным листом
бумаги, на котором поставил точку и замер. Сергей подождал, не начнет ли Илюшин
рисовать, так и не дождался и негромко спросил:
– Макар, что мы с тобой делаем?
Илюшин поднял на него рассеянный взгляд, махнул листом в
воздухе:
– Ищем людей, кои были заинтересованы в том, чтобы
остановить наше расследование. Которым, кстати, мы не собирались заниматься, но
они об этом не знали.
– Но мы с тобой их не там ищем!
– Почему ты так решил?
Бабкин встал, возбужденно зашагал по гостиной, огибая мягкие
синие кресла с кармашками, из которых торчали альбомы, заботливо приготовленные
для себя ленивым Илюшиным.
– Послушай, наша с тобой основная рабочая версия следующая:
Владимир Качков обокрал Дмитрия Силотского и сбежал. Поначалу, еще до кражи, он
попытался воздействовать на Силотского, создавая вокруг иллюзию нового
пространства, и его затея почти удалась, но затем тот что-то заподозрил и
пришел к нам. Возможно, – здесь мы вступаем в область
предположений, – Качков действовал в интересах конкурентов своего шефа:
Ланселот, по его же признанию, подумывал о том, чтобы продать бизнес, и его
нужно было подтолкнуть у этому решению. Убедившись, что «жамэ вю» не оказало на
Дмитрия Арсеньевича ожидаемого эффекта, Качков его убил. У него был сообщник,
который по какой-то причине здесь остался и, испугавшись нашего вмешательства,
попытался нам угрожать – мне через Машку и Костю, тебе – непосредственно. Эта
версия подтверждается имеющимися у нас доказательствами: как минимум тем, что
невольно участвующие в создании эффекта «жамэ вю» люди опознали Качкова по
фотографии. Кроме того, на тебя и Машу напали именно после того, как мы
исследовали ежедневный маршрут Ланселота – очевидно, за нами наблюдали или же
увидели нас случайно и сделали ошибочный вывод о нашем участии в деле.
