Он помолчал, перевел дыхание, бросил взгляд на Илюшина. Тот
полулежал в кресле, сцепив пальцы и с интересом глядя на напарника, и Бабкин
продолжил:
– Логично предположить, что один из сообщников – кто-то из
круга близких Силотскому людей, которые знали о том, что он затеял расследование
с нашей помощью. Этот человек знаком с Качковым, и нашел в его лице идеальный
инструмент для осуществления своих планов, потому что Дмитрий Арсеньевич,
ослепленный собственным благодеянием, как ты выразился, ему полностью доверял.
Наша с тобой задача – найти этого человека. Здесь я вижу два варианта: первый –
это один из конкурентов Силотского, второй – это один из очень близких ему
людей. Из нашей троицы – Крапивина, Ольги и Швейцмана – мотива нет только у
Крапивина, поскольку не имеется ни одного свидетельства, что он хотел бы купить
бизнес Силотского. Он вообще не бизнесмен. Зато такой мотив есть у Швейцарца.
Но еще более вероятной кандидатурой мне кажется Ольга, которая сейчас играет
роль безутешной вдовы, но после того, как дело закроют – помяни мое
слово! – уедет из страны. Со смертью мужа ей перепало не самое маленькое
наследство, а Владимир Качков держит припрятанными в далеком заграничном банке
пару миллионов долларов, украденных им из «Брони».
– Она показалась тебе искренне любящей мужа, – повторил
Илюшин слова, сказанные им же несколько дней назад.
– Она всегда была неплохой актрисой!
Сергей сел в кресло напротив Макара, наклонился к нему.
– И что же мы делаем, вместо того, чтобы заниматься этой
версией? Мы раскапываем всю эту историю с погибшим Николаем Чешкиным, ты
беседуешь с его семьей, зачем-то специально едешь к ним домой, чтобы прочитать
довольно бессмысленный текст, написанный им перед смертью...
– Он вовсе не бессмысленный, – возразил Илюшин.
– Хорошо, пусть будет осмысленный. Но зачем, объясни мне?!
Ради чего?! Если у нас есть версия, то почему мы не работаем по ней?
Макар положил лист себе на колени и прикрыл глаза,
откинувшись на спинку кресла.
– О рабочей версии говоришь ты, – неторопливо сказал
он. – Ты ее для себя определил и теперь ищешь ей подтверждения. Что
касается меня, то я такой версии не имею вовсе, потому что мне кажется глупым
загонять себя в рамки неких представлений, которые в итоге могут оказаться
весьма далеки от истины. Ты полагаешь, что идешь по тропинке в лесу; в
действительности ты точно так же, как и я, шатаешься между деревьев, но разница
между нами состоит в том, что я это понимаю, а ты – нет.
Сергей хотел что-то возразить, но Илюшин продолжал:
– Твоя проблема в том, что тебе требуется постоянное действие.
Ты спрашиваешь: почему мы не ищем связь между Ольгой и Качковым? Но ты не хуже
меня знаешь: если между ними есть эта связь, ее вычислят.
Следственно-оперативная группа работает по той же схеме, что и ты, и наверняка
одной из их рабочих версий будет та, которую ты мне озвучил, и что это значит?
Он открыл глаза и ответил сам себе, не дожидаясь ответа от
молчавшего Бабкина.
– Это значит, что за ними будет установлено наблюдение, их
телефоны поставлены на прослушивание, люди, с которыми они общаются, будут
опрошены, подняты все телефонные переговоры за последние полгода, отслежено их
финансовое состояние – то есть сделано все то, чем предлагаешь нам заняться ты,
только они это сделают на более профессиональном уровне. Потому что силы двух
людей не могут сравниться с возможностями следственной группы, и ты об этом
знаешь. А самое главное – незачем их сравнивать!
Он откашлялся, встал, вышел из комнаты и спустя короткое
время вернулся с шарфом, обмотанным два раза вокруг шеи. Бабкин поймал себя на
том, что с шарфом Илюшин стал выглядеть для него привычнее, чем без оного, и
усмехнулся.
– Так вот, – хрипловатым голосом сказал Макар, снова
садясь в кресло, – я говорю тебе о том, что если связь, в которой ты так
уверен, есть, то ее вычислят и без нас.
– И что же, на этом основании ты предлагаешь нам сидеть,
сложа руки?
– На этом основании, друг мой, я предлагаю искать те связи,
которых нет.
– В каком смысле? – опешил Бабкин, не всегда готовый к
странным поворотам мысли Илюшина. – Что значит – «которых нет?»
– Нам нужно искать связи, о которых не так просто узнать,
прослушав телефонные переговоры. О которых тебе вряд ли сообщат свидетели и
ничего не скажет слежка. В этом деле, поверь мне, все строится именно на них, а
вовсе не на том, что на виду. Они выплывают одна за другой, и наша с тобой
задача – выловить их, как рыбу сетью.
– И ты хочешь сказать, – нахмурился Бабкин, – что
часть связей такого рода мы уже выловили?
Макар кивнул.
– Какие же, например?
– Например, любовь Полины Чешкиной к Денису Крапивину.
– Что?!
Глядя на изумленное и недоверчивое лицо друга, Макар
усмехнулся.
– Не может такого быть, – протянул Сергей, вспоминая
черноволосую девушку в ярко-синем свитере и суховатого бледного
менеджера. – Ты видел ее? А его? Он – сухарь, клерк, похожий на зомби, а
она – художница, творческий человек!
– Ничего ты не понимаешь в творческих людях, –
снисходительно отозвался Илюшин. – Ты полагаешь, что творческие девушки
должны влюбляться в таких же творческих юношей, рисующих улыбчивые облака и
обращающих мало внимания на свою одежду? Уверяю тебя, у внучки Владислава
Захаровича достаточно здравого смысла, чтобы не следовать этому. Кстати, раз уж
мы заговорили о Полине Чешкиной, должен тебе сказать, что ты кое-что
недооцениваешь.
– Чего же?
– Роль Дениса Крапивина в этом деле.
Глава 11
Полина вышла из школы, пересекла двор по дорожке между
голыми деревьями, которые уже через месяц должны зазеленеть, остановилась возле
машины, ища ключи в своей объемной сумке. Она любила просторные сумки-торбы, но
у них имелся один большой недостаток: Полина вечно теряла в них разные
предметы, от ключей до книжек. Сегодня ребята в кружке, где она вела занятия,
иллюстрировали японскую сказку о черепахе и обезьяне, и двенадцать их работ
лежали в сумке между листами толстой книги – чтобы не помялись. Но ключи...
найти ключи от машины между блокнотом, бутылочкой с водой, телефоном и прочими
полезными и бесполезными вещами оказалось совершенно невозможно.
– Опять ключи ищешь?
Она замерла над сумкой лишь на секунду, а затем снова
принялась шарить в ней рукой, но теперь без всякого смысла, чтобы изобразить
видимость действий. Рассердившись на себя за глупое притворство, Полина
обернулась к Денису, оставив сумку в покое.
– Между книгой и ближней стенкой сумки, – скучным
голосом сказал он.
– Что?
– Ключи, которые ты ищешь. Они всегда у тебя там, когда ты
возишь с собой книгу.
