Она молчала, потому что сказать ей было нечего. Он выглядел
плохо, очень плохо – глаза прочерчены лопнувшими сосудиками, веки – в синих
прожилках, но был так же чисто выбрит, как и всегда, и пальто сидело на нем
безукоризненно. «Манекен».
– Полина...
Его голос сорвался, ушел в хрип, и ему пришлось откашляться,
чтобы продолжить.
– Полина, прости меня.
Он сделал к ней шаг, но девушка непроизвольно отшатнулась, и
это заставило Крапивина остановиться.
– Я... Прошу тебя, скажи, что я должен сделать, чтобы ты
простила меня! – вырвалось у него, и на долю секунды она почувствовала
острую жалость, отзывающуюся болью в горле. Он казался больным, он казался
невероятно несчастным и жалким.
– Не могу, – одними губами сказала она, но он понял.
– Но почему? – Лицо его, и без того бледное и
нездоровое, побледнело еще больше.
Она отвела глаза, глядя на выщербленный асфальт под ногами –
весь в мелких лужицах, в которых отражались кусочки неба. Поймав один синий
кусочек и удерживая его взглядом, Полина прошептала то, что не могла сказать,
глядя на Дениса.
– Потому что ты виноват в его смерти.
Она не смотрела на Крапивина и потому не увидела, как
изменилось его лицо. Ужас, отразившийся на нем, сменился тоской, и вдруг оно
застыло, словно лишившись всякого выражения. Он шагнул назад, не отводя взгляда
от Полины, отвернулся и пошел прочь, не оборачиваясь.
Она не поднимала глаз до тех пор, пока не почувствовала, что
он исчез за углом школы. Во взгляде ее застыла безнадежность человека,
лишившегося счастья и понимающего, что случилось это по его собственной вине.
Пальцы замерзли, хотя день был не холодный, и ей с трудом удалось расстегнуть
верхние пуговицы пальто, которое отчего-то стало тяжелым, тянущим ее вниз,
давящим на плечи.
Ключи оказались там, куда она всегда их бросала, когда брала
с собой книгу, – между обложкой и ближней стенкой сумки.
* * *
Полина вернулась домой, вошла в квартиру, села на корточки и
привалилась к стене. Обычно дом помогал ей, но сегодня Денис Крапивин застал ее
врасплох, и она никак не могла прийти в себя. Напротив висел ее рисунок – стены
песочного дворца, за которыми поднимается море, – и она задержала взгляд
на оплывающей башенке. Один из самых ранних ее рисунков, полудетских, очень
любимый дедом.
Стоило ей вспомнить о нем, как зазвонил телефон. Она знала,
что звонит дед, еще до того, как увидела номер, высветившийся на определителе.
– Поленька, Швейцарца нашего арестовали, – сказал он
взволнованно, не поздоровавшись. – Ты можешь себе представить? Арестовали
за убийство Димы.
* * *
Новость об аресте Семена Швейцмана разнеслась быстро. Макар
с Сергеем знали о ней через час после того, как Полина, услышав об этом от
деда, ахнула:
– Кого?! Семена? Не может быть! За что его арестовывать, он
ни в чем не виноват!
* * *
– Не арестовали, а задержали, – уточнил Бабкин,
осторожно наведя справки через Мишу Кроткого, решив, что в данном случае его
интерес к делу не может им ничем повредить. – Так я и думал, что по
взрывчатке выйдут на исполнителя.
Позже выяснилось, что оперативная группа, работавшая по
этому направлению, нашла несколько сохранившихся фрагментов взрывного
механизма. Сопоставление их с базой данных вывело следователя на другое
преступление, совершенное десять лет назад аналогичным способом. Человек,
отсидевший по тому делу, оказался бывшим спецназовцем, имевшим опыт работы с
взрывными устройствами. Звали его Петр Петрович Арефьев.
– Заряд был заложен в двух местах: под бензобаком и в
шлеме, – объяснял Сергей Илюшину. – Сработал от дистанционного
сигнала. Устройство кустарное, исполнитель перестарался с тем зарядом, что был
в самом мотоцикле, и оттого взрыв получился слишком мощным. Много ли там
нужно...
Для того чтобы спрятать вторую часть заряда в шлеме,
требовался доступ к нему. Это означало, что со шлемом поработал кто-то из тех,
кого Силотский хорошо знал и кто мог беспрепятственно взять его шлем минимум на
час, не вызывая подозрений.
– Внутри шлема есть так называемый слой безопасности, в
нем-то и замаскировали взрывчатку. Под «скорлупой», то есть под внешней
оболочкой шлема. Но для этого, как ты понимаешь, требовалось разрезать
внутренний наполнитель, а потом аккуратно зашить его снова. Логично предположить,
что один человек – знакомый Силотского – воспользовавшись подвернувшейся
ситуацией, взял его шлем, а второй проделал всю работу.
Выйдя на предполагаемого изготовителя взрывчатки,
следственно-оперативная группа выяснила, что он ходил в тот же спортивный зал,
где занимались Силотский и Швейцман. Свидетели показали, что он был знаком с
обоими и не раз беседовал с Семеном Давыдовичем. После проверки телефонных
звонков бывшего спецназовца установили, что спустя полчаса после взрыва им был
сделан телефонный звонок – один-единственный, на номер, который был
зарегистрирован на Семена Швейцмана.
– Этого было бы недостаточно для задержания, – говорил
Бабкин. – Но нашлись свидетели, которые подтвердили: Швейцарец хотел
приобрести бизнес Силотского, и наш Ланселот даже собирался продать ему
«Броню», но потом отчего-то передумал. Его маленький друг выразил Дмитрию
Арсеньевичу крайнее неодобрение такими действиями.
– Неужели угрожал?
– Как ты догадался? – усмехнулся Сергей. – Именно
так.
Секретарша Дмитрия Силотского показала на допросе, что Семен
Давыдович приезжал в «Броню» примерно за два месяца до гибели ее шефа. У него
состоялся разговор с Силотским, и девушка через дверь слышала, как Швейцман,
повысив голос, заявил о том, что Дмитрий Арсеньевич нарушает предыдущие
договоренности.
«Потом он стал говорить тихо, – рассказала она, –
и я ничего не могла расслышать, но Дмитрий Арсеньевич ответил ему немного
удивленно: „Сенька, ты угрожаешь мне, что ли?“ Его друг снова что-то пробубнил
в ответ, а Дмитрий Арсеньевич рассмеялся и сказал: „А вот убивать меня не надо.
Я тебе живым еще пригожусь“. Я запомнила, потому что через несколько секунд его
друг выскочил из кабинета очень рассерженный и хлопнул дверью, а потом шеф
попросил меня принести ему кофе, и вид у него был встревоженный».
Нашлись и другие свидетели, подтвердившие намерение Семена
Швейцмана приобрести фирму Дмитрия Силотского, а также намерение самого
Силотского продать ее. Причина, по которой владелец «Брони» передумал, осталась
неизвестной, но реакция Швейцмана оказалась очень резкой.
Семена Давыдовича Швейцмана задержали, продержали двое
суток, допрашивая.
И отпустили.
Задержанный спецназовец молчал, не отвечая ни на один
вопрос. В его доме не нашли ни единого доказательства, свидетельствовавшего о
том, что он изготовил взрывное устройство, аналогичное тому, что было
использовано им десять лет назад.
