Дмитрий Арсеньевич не зря заканчивал театральное училище. Он
знал, что убедительность – в деталях. Поэтому Ольга не ухаживала за ногтями, не
убиралась в квартире – это мелочи, которые работали на образ, на иллюзию,
возникавшую у всех, кто встречался с ней. Ланселот не без оснований боялся, что
она переиграет, поэтому они выбрали самый выигрышный вариант сдержанной скорби
– женщина не рыдает, не рвет на себе волосы, но забывает, что нужно ухаживать
за руками, и ей в голову не приходит убраться в квартире. Точно так же из
незначительных на первый взгляд событий и фактов должна была сложиться картина
виновности Дениса, а мы с Сергеем предназначались на роль изобличителей
преступника. Мелочь здесь, мелочь там – слова Полины Чешкиной, брошенная Марией
Сергеевной фраза... Ланселот не подговаривал ее, о нет! Как и все остальные,
она считала его мертвым. Но, не забывайте, он отлично разбирается в людях.
Дмитрий Арсеньевич был уверен в том, что Томша не упустит такую возможность
отомстить несостоявшемуся любовнику. И оказался прав.
– Подожди... – прервала его Маша. – Любовнику?
Сергей говорил, что Крапивин влюблен в сестру этого несчастного поэта,
покончившего с собой.
– Я сказал – несостоявшемуся любовнику, – поправил
Илюшин. – Томше удалось соблазнить Крапивина, но только она не пополнила
им свою коллекцию поклонников. Денис Иванович, по его же собственному
признанию, после этого испытывал невероятный стыд перед девушкой, которую
любил, и отвращение к Марии Томше. Однако он панически боялся, что она вздумает
шантажировать его их одноразовой связью. Он ошибся совсем ненамного – эту связь
использовал в своих целях Силотский, а не Томша.
Именно он заплатил денег Марии Сергеевне, а вовсе не
Крапивин, – заплатил за то, чтобы она подтвердила его версию Полине
Чешкиной, если та вздумает проверить его рассказ. А затем «признался» девушке,
будто во всем виноват Крапивин, и отдал ей фотографию Томши, предложив показать
ее Крапивину и оценить его реакцию. Все понимают, что произошло потом?
Маша, слушавшая Илюшина, точно завороженная, кивнула.
– Я не понимаю, – нахмурился Сергей. – Полина
Чешкина сказала, что Денис ей во всем признался.
– Нет, друг мой, она этого вовсе не говорила. Это мы так
услышали – а мы услышали потому, что она и сама так думала. Силотский и здесь
все точно рассчитал. Она показала снимок Крапивину, и тот, в полной
уверенности, что его обвиняют в измене, не смог ничего ответить. Он
действительно считал себя виноватым – но виноватым, конечно же, не в смерти
Коли, а в том, что переспал с Томшей. А Полина решила, что ему нечего сказать,
потому что Ланселот не соврал. Дмитрий Арсеньевич и здесь блестяще сыграл свою
роль перед подходящим зрителем. Чего стоит одна игра в благородство со старым
Чешкиным: якобы он не хочет оправдываться перед ним, потому что и в самом деле
виновен в смерти его внука. Разумеется, Владислав Захарович – не Полина, с ним
не прошло бы предложение молча показать Крапивину фотографию Томши и посмотреть
на его реакцию. Оно и с Полиной-то могло не пройти, но здесь Силотскому
повезло: влюбленные додумывают больше, чем говорят, и Полина так и не задала
вопроса «Зачем ты придумал оставить Колю одного?» Они с Крапивиным
разговаривали каждый о своем: она спрашивала, как он мог пойти на такое, имея в
виду смерть своего брата, а он отвечал о своей любовной связи с Томшей, мучаясь
от стыда перед девушкой, в которую был влюблен.
– И, значит, затем, когда он пришел просить у нее
прощения...
– Он просил простить его за то, что считал изменой, –
подтвердил Макар, вспомнив исчерпывающий, долгий рассказ Крапивина. –
Полина ответила, что не сможет простить ему убийство, – и снова она имела
в виду одно, а он другое: она вспомнила самоубийство брата, а Денис к этому
моменту почти проникся уверенностью, что именно он убил Силотского, но это
стерлось из его памяти, потому что он сумасшедший.
– Подожди, Макар! – перебила Маша. – А если бы
Полина все-таки задала вопрос открыто, и Крапивин стал отрицать, что придумал
оставить ее брата одного, чтобы доказать, что он здоров?
– Вот на этот случай Силотский и заплатил Томше. Слово
Крапивина против слова Марии Сергеевны... Неизвестно, кому поверила бы Полина,
но крови бы он попортил Денису Ивановичу немало. А Томша оказалась хорошей
сообщницей, потому что сильно невзлюбила Крапивина – по понятным причинам.
При встрече Мария Сергеевна забросила нам и свой собственный
крючок – фразу о том, что Крапивин всегда оказывался в белом, что бы ни
происходило. Я спросил ее, что это значит, но она отказалась дать объяснения,
надеясь, что этим только разожжет наше любопытство. В какой-то степени так и
случилось, но... Но мы знали о Крапивине со слов Полины Чешкиной, Ланселота и
Швейцарца, о нем рассказывала Ольга Силотская – и ни один из них не упомянул
ничего, за что можно было бы уцепиться. Это могло означать, что никто из них не
осведомлен о какой-то нечистой истории, случившейся в прошлом (что казалось мне
довольно сомнительным), или же Томша врала.
Я говорил с Крапивиным на кладбище, и он показался мне
нездоровым человеком. Он и был нездоровым: при встречах с ним Ольга
подкладывала ему в пищу наркотик, который вызывал у него нетипичную реакцию. Мы
только вчера вечером узнали, что в подростковом возрасте все трое – Швейцарец,
Крапивин и Ланселот – с подачи последнего попробовали ЛСД, и Денис оказался
единственным, не ощутившим ни эйфории, ни просветленности сознания. Наоборот: у
него начались галлюцинации, он впал в тревожно-депрессивное состояние, и больше
никогда не пробовал наркотиков, помня о том опыте. Димка и Сенька посмеивались
над ним, затем об этом случае забыли. Но Ланселот вспомнил и в нужный момент
сумел использовать это в своих целях.
Он не мог, конечно же, ручаться за то, что ЛСД подействует
так, как ему надо, и потому щедро подбрасывал реальные доказательства,
убивавшие несчастного Крапивина. Что именно вплеталось в его воспаленное
сознание – действительные факты или то, что представлялось больному мозгу под
воздействием наркотика, – сейчас определить сложно. Денис Иванович
рассказывал вчера о том, что видел крысу на своем столе спустя несколько часов
после происшествия с женой Швейцарца... Она могла быть реальностью, а могла
быть и галлюцинацией. Но вот чек о покупке крыс существовал, и он стал бы
доказательством причастности Крапивина к этому случаю.
Ольга Силотская заезжала к Денису, чтобы вместе с ним
поехать на ужин или прогуляться. Крапивин говорит, что она поднималась к нему в
квартиру – якобы каждый раз приносила либо книгу, либо что-то еще... Я
допускаю, что у нее имелась копия ключей от его квартиры, и Ольга могла
приходить туда в его отсутствие, чтобы не торопясь фабриковать
псевдодоказательства причастности Крапивина к смерти ее мужа. Доказательства
эти были рассчитаны на одного-единственного человека – самого Крапивина, но в
том случае, если бы он вздумал обратиться к кому-нибудь за помощью, они
выставили бы его в очень невыгодном свете. Взять хоть тех же крыс, испугавших
Риту Швейцман.
– Значит, эту идею тоже придумал Силотский? – спросила
Маша, поморщившись.
