— А потом?
— Наступила ночь. Вдруг люк открылся, и появился Человек с кинжалом. В руке у него был фонарь — вот этот самый, который сейчас перед вами. Я подумал, что настал мой последний час… Мой враг поставил фонарь на табуретку; видели бы вы, как фантастически он выглядел в лучах света, отражаемых потолком! Он сделал все, чтобы ошеломить меня. «Поговорим, сказал он. — Похоже, вы не понимаете, что вы полностью в моей власти». Говорил он по-прежнему с ужасным итальянским акцентом, который при других обстоятельствах вызвал бы смех, но в данной ситуации, наоборот, придавал его словам угрожающее звучание. Я старался держаться изо всех сил. Я сказал ему: «Полагаю все же, что двухсот тысяч вполне достаточно». Сначала он разозлился, даже выругался, но потом внезапно изменил тон. «Господин Руайер, — сказал он, — вы забываете, что в прошлый раз вместе со своим приятелем обманули меня. А ведь я не какой-нибудь авантюрист; я — Человек с кинжалом!» Я пожал плечами. Он подошел ко мне и положил на стол пачку сигарет — видимо, это был своеобразный шаг к примирению. Затем он заговорил снова: «Я Человек с кинжалом. Настоящий. Я прошу у вас не выкуп, а цену моей свободы. Вот почему я повторяю: картина и шестьсот тысяч франков». Я ответил: «Нет», — и в этот момент мы услышали шум за окном.
— Это упала лестница, — вздохнул Без Козыря.
— Он кинулся к окну. В этот момент он оказался ко мне спиной, и, если бы мне было лет на двадцать меньше, я попытался бы убежать. Но в моем возрасте соображаешь медленно. А может быть, это просто способ оправдать покорность судьбе… В общем, я упустил свой шанс. А продолжение вы уже знаете.
У Без Козыря в глазах стояли слезы.
— Это моя вина, — прошептал он. — Это из-за меня вы оказались здесь. Если бы я не заменил содержимое чемодана…
— Вы же думали, что поступаете правильно, — мягко ответил хозяин Ла Шенэ. — Я не сержусь на вас, Франсуа. К тому же вы ведь тоже здесь. И это решающий фактор.
— Что значит — решающий фактор?
— Теперь я готов принять условия Человека с кинжалом. Я больше не имею права выбирать.
— Из-за меня? Никогда! Руайер обнял Франсуа за плечи.
— Вы гордый мальчик, это похвально, — сказал он. — Но не забывайте, что с каждым часом риск для нас возрастает. Вы ведь понимаете, что убежать нам не удастся, помощь придет не скоро, а он ждать не станет. Для него вопрос стоит так: деньги или жизнь.
— Люди не могут быть такими злыми!
— Могут, Франсуа. Я тоже так думал, когда мне было столько же лет, как вам сейчас. Но жизненный опыт научил меня, что на свете есть много людей с кинжалами. Поэтому я должен вести себя так, чтобы этот человек не причинил вам зла.
— Шестьсот тысяч франков и картина! — вздохнул Без Козыря.
Руайер грустно улыбнулся.
— Бог с ними. По крайней мере я еще на что-то пригожусь…
— Вы прощаете меня?
— Дорогой Франсуа, вы мне нравитесь. Конечно, я вас прощаю. Не будем больше терять времени…
Руайер подошел к люку и несколько раз стукнул кулаком.
— Я согласен! — крикнул он. — Картина и деньги!
Приглушенный голос их тюремщика ответил:
— Я хочу поговорить с синьором Робьоном
— С тобой! — удивился Руайер.
Это дружеское обращение на «ты» потрясло Без Козыря. Он склонился над люком.
— Вы трус! Вы бесчестный человек! Мой отец арестует вас!..
— Если вы будете продолжать, — отозвался голос, — я потребую больше.
Без Козыря сердито стукнул ногой в люк, и удар болью отозвался в забинтованной голове. Руайер делал ему знаки, полные отчаяния.
— Что вы от меня хотите? — пересилив себя, спросил Без Козыря. — Откуда вы знаете, кто я? Человек за дверью засмеялся.
— Я знаю все. Я знаю, например, что вы маленький глупый гордец. Вы станете моим посредником, это послужит вам уроком. Вы меня слушаете?
— Да.
— Хорошо. Тогда так: на рассвете вы вернетесь в коляске в Ла Шенэ и расскажете о моих условиях: картина и деньги. Но вы не выдадите им место, где я назначу вам встречу…
Без Козыря взглянул на хозяина замка и развел руками, показывая, что не знает, что делать. Руайер, тоже знаками, ответил, что надо соглашаться.
— Где мы встретимся? — спросил Без Козыря.
— Сначала поклянитесь.
— Клянусь.
— Клянитесь честью.
— Клянусь честью.
— Хорошо. Вы придете с картиной и деньгами в место под названием Со-де-Муан.
— Я не знаю этого места.
— Я объясню, — шепнул Руайер.
— Прекрасно! — усмехнулся их тюремщик. — Я рад, что мы понимаем друг друга. Так вот. Вы объясните синьору Робьону, где находится Со-де-Муан. Там есть домик путевого обходчика. Деньги и картину надо оставить в нем.
— Когда?
— В пять часов вечера. Синьор Робьон должен прийти один. Домик расположен на открытом месте, и за ним будут наблюдать. Если синьор Робьон осмелится прийти не один, вы никогда больше не увидите Руайера. Если же вы будете следовать договоренности, то пленник будет освобожден через два часа после этого. Понятно?
— Да, — ответил Без Козыря. — Но как же я доберусь до этого места? Наступила тишина. Потом заговорил Руайер.
— Вы позволите дать совет?
— Давайте. Слушаем вас.
— В Ла Шенэ сейчас находятся жандармы. Я предлагаю написать письмо, которое Франсуа передаст им. Я объясню им положение дел и сам попрошу не пытаться меня освободить. Я также предложу мсье Робьону подвезти своего сына, картину и деньги к Со-де-Муану.
Снова тишина.
— Вы ничем не рискуете, — снова заговорил Руайер, — ведь я остаюсь вашим пленником.
— Я не доверяю этому адвокату, — проворчал голос. — Он уже обманул меня однажды.
— Не правда! — не выдержал Без Козыря. — Это я…
Руайер закрыл ему рот рукой.
— Молчи!.. Послушайте, раз это место будет под наблюдением, вы легко сможете убедиться, что мэтр Робьон никого с собой не приведет.
— Нет, — раздраженно оборвал его голос. — Я настаиваю на своих условиях. Я согласен на письмо, но никто, кроме синьора Робьона, не должен приближаться к домику. Адвокат остановит машину на опушке леса Ла Куртин, а дальше его сын пойдет пешком,
— Но это же далеко от Со-де-Муана! Почти два километра.
— Все, хватит болтать. Сейчас я передам вам лист бумаги. Отойдите в сторону.
Люк слегка приоткрылся, и на пол упал листок бумаги. Голос, еще более злобный, чем раньше, продолжал:
— Объясните отцу, что он должен ехать в направлении Ла Куртин по шоссе номер 237. И чтоб он не думал ехать по другой дороге, не то…
