Присев на корточки, он продолжает в своей излюбленной позе:
— Всему виной моя левая рука! Нельзя больше полагаться на нее.
Г чувствует, что должен говорить тихонько, чтобы звук голоса убаюкивал, успокаивал травмированного пса. Голос обволакивает человека и зверя, создавая теплую атмосферу норы, логова. Г достает из кармана трубку, кисет, зажигалку и закуривает, не переставая нашептывать:
— У тебя клыки. А у меня была эта рука. Погляди-ка на нее. Я знаю, что устал, но нечего тешить себя сказками. На нее напала дрожь. Я даже зайца не сумел бы подстрелить, если бы вздумал охотиться. Как это случилось? Хороший вопрос! Мне думается… как бы это сказать? Есть вещи, в которые я верил, а потом перестал верить. Тебе непонятно? Успокойся, мне тоже… Но представь себе, что ты вдруг разлюбил мясо… Так вот, со мной произошло то же самое. — Он смеется. — Появляешься ты и как бы заменяешь мне мясо… Кстати, по поводу мяса, прошу прощения. Забыл предупредить Жюльена, что мы тут.
Он умолкает, глядя на Ромула, а у того веки и углы рта чуть заметно подрагивают во сне. Г тихонько встает и идет в комнату, расположенную по другую сторону прихожей. Она могла бы служить кабинетом. На самом же деле тут свалено все, это его любимый уголок, где он что-то мастерит, налаживает удочки, строгает и заколачивает. И чтобы не бегать понапрасну, он установил там телефон, поместив его в маленькой нише рядом с верстаком. Г снимает трубку.
— Алло, Жюльен… Да, я приехал сегодня утром. Нет, не один. Привез с собой пса одного приятеля. Потом расскажу. А пока не мог бы ты прислать своего помощника. Мне нужно мясо для жаркого, отбивные, кусок голяжки и несколько костей… Но имей в виду: мой постоялец — огромная овчарка. Легкой закуской тут не обойдешься. Скоро загляну в деревню. Что?.. Да, конечно, какое-то время побуду. И спасибо тебе.
После мясника он звонит Фернану. Это лавочник. Здесь все зовут друг друга только по имени. Г перечисляет то, что ему требуется.
— Да ты, я вижу, собираешься выдержать осаду! — шутит Фернан.
Слово это неприятно отзывается в сознании Г.
— Ну что ты! — торопится возразить он. — Просто хочу провести здесь лето.
— Я пришлю тебе все это сегодня же, как только будет машина.
— Что нового?
— Ничего. Хотя как же! Старый кюре умер в своей исповедальне. Думали, он спит. А оказалось, нет. Тебе-то это все равно. Но если хочешь быть в курсе, то знай, что его сменил другой, маленький такой и молоденький; не удивляйся, если увидишь его на мопеде.
— Хорошо, хорошо! — соглашается Г. — До скорого.
Итак, мало-помалу он восстанавливает связи. Убеждает себя, что останется здесь надолго, опасаясь спугнуть непривычное ощущение покоя, которое так похоже на то, что Г не решается назвать счастьем. На цыпочках он возвращается в кухню. Однако, несмотря на все предосторожности, Ромул уже не спит. Следит за дверью, усевшись боком на ляжку, которая, судя по всему, не причиняет ему особой боли; опираясь на передние лапы, опустив голову и вопросительно подняв уши, пес смотрит подозрительно и, поспешно спрятав язык, неуверенно тявкает в знак приветствия, все еще, видимо, сомневаясь.
— Ну что ты, — ласково говорит Г, — это же я!
Хвост завилял, но по опасливо принюхивающейся мордочке чувствуется, что полного доверия нет. Г подходит решительно, не таясь. Протягивает руку. И тотчас пес, невзирая на рану, затрепетал от радости. Подползает, волоча кровоточащую лапу, и начинает лизать все подряд: руку, потом другую, подставленное ему лицо и вдруг, забыв о своей боли, пытается встать перед наконец-то обретенным хозяином.
— Спокойно! Спокойно!.. Лежать.
В эту минуту Г понимает, что Ромулу предстоит учиться всему. Президенту Ланглуа доставили его, верно, из питомника в первозданном виде, простодушным и невоспитанным, таким, каким взяли от матери. Напрасно Г приказывает ему «К ноге!» — Ромул не слушается. Он этого не знает! Ну что ж, тем лучше! Пускай все будет впервые. Схватив пса за ошейник, Г силой возвращает его на подстилку.
— Лежать. Ты останешься здесь.
Ромул дает повалить себя на бок, но, приподняв голову, следит за каждым движением человека. Этот поднятый палец, должно быть, означает, что надо лежать спокойно, иначе… Ромул смиряется, но как только хозяин собрался уходить, пес не выдержал, вскочил, несмотря на боль.
— Лежать!
Какой вдруг сердитый голос! Пес заскулил в ответ. У волков так принято: последнее слово всегда за тем, кто сильнее, однако каждый считает себя вправе выразить свое несогласие.
— Я скоро вернусь! — обещает Г. — Но надо же убрать машину.
И в самом деле, автомобиль, взятый напрокат в Париже, не может долго стоять на виду у дома. В деревне тут же пойдут пересуды. Если бы не собака, Г съездил бы в Нант и оставил машину на привокзальной стоянке. Телефонный звонок в агентство «Ави», чтобы ее забрали, и Г не в чем было бы себя упрекнуть. Несмотря на полную случайностей жизнь, он дисциплинирован. Ему плевать на правила! Но надо соблюдать порядок. Только вот беда: нельзя оставлять Ромула одного. Пес решит, что его бросили. Он и сейчас уже бушует за закрытой дверью, слышится его низкий, хриплый, разъяренный голос, переходящий в пронзительный, умоляющий скулеж. Он еще не умеет выть на луну, но наверняка скоро научится в наказание хозяину. Поэтому Г торопится сесть за руль, чтобы поставить машину за фермой, между кухней и садом. Тогда с дороги ее не будет видно. Взявшись за ручку кухонной двери, Г ради забавы строго произносит:
— Что я слышу?
И тотчас, словно провинившийся мальчишка, пес умолкает. Но продолжает сопеть за дверью, потом начинает скрести.
— Перестань, дурень! Сделаешь себе больно!
Г входит, и снова ласкам нет конца.
— Ну хватит! — кричит Г. — Хромаешь, значит, надо сидеть спокойно. На место! Живо!
Ромул сразу понимает. Он хочет вернуться в свой угол, но Г удерживает его.
— Минуточку! Сначала сделаем пипи. Раз уж ты желаешь ходить, давай-ка лучше в сад.
И Ромул послушно — ведь хозяин рядом — кружит по саду, прыгая на трех лапах. Г треплет его по холке.
— Вот и отлично. Теперь в постель, приятель. Как только явится мясник, я тобой займусь. А пока попробуем помолчать! Не то скажут, будто я привез дикого зверя.
Ромул принял это к сведению. Но, разумеется, вскочил, заслышав в прихожей незнакомый голос. Он вынюхивает под дверью. Но помалкивает и в конце концов — ибо болтовне нет конца — ложится вдоль двери. Посетитель уходит. Но приходит другой. Ромул не очень скучает. Время не в счет, когда доносится милый сердцу запах хозяина. Этот запах он чует, несмотря на сильные ароматы, посылаемые землей. Ромул задремал, а Г тем временем убирает пакет с овощами. Он провожает лавочника до самой дороги.
— Завтра привези мне кофе и сахар. И еще… Послушай, Фернан… Если бы ты мог достать для меня «Пал» или «Фролик»… Для начала дюжину коробок. Ничего не поделаешь, обещал приятелю! Ну прощай! И спасибо!
