Не желаете ли вы, чтобы я пригласила еще кого-нибудь? Не пригласить ли мистера Албана Морриса? Я знаю, как он заботливо провожал вас, и имею о нем самое хорошее мнение. В вашем письме вы также упоминаете о докторе. Приятный ли он человек? И как вы думаете, позволит ли он есть мне пирожное, если мы пригласим и его? Я так переполнена гостеприимством, что готова пригласить всех и каждого, чтобы развеселить вас и сделать опять счастливой. Приятно вам будет видеть мисс Лед и всю школу?
Относительно развлечений — успокойтесь. Я условилась с отцом, что у нас будут танцы каждый вечер — кроме тех вечеров, когда мы для перемены составим маленький концерт. Потом будет домашний театр, когда нам наскучат танцы и музыка. Вставать рано не нужно, для завтрака не будет назначенного часа; за обедом будут самые вкусные кушанья; а в довершение всего, ваша комната будет возле моей — для восхитительной полуночной болтовни. Что вы скажете, милочка, об этой программе?
Последняя новость — и я закончу.
Мне сделал предложение один молодой человек, который сидит напротив меня за столом! Когда я скажу вам, что у него белые ресницы, красные руки и такие огромные передние зубы, что он не может закрыть рот, нечего прибавлять, что я отказала ему. Этот мстительный человек бранил меня с тех пор самым постыдным образом. Я слышала вчера, под моим окном, как он старался восстановить против меня одного из своих друзей. „Опасайтесь ее, мой милый; это самое бездушное существо на свете“. Его друг принял мою сторону и сказал: „Я не согласен с вами; эта молодая девица, кажется, очень чувствительна“. — „Вздор! — сказал мой любезный обожатель, — она ест слишком много — вся ее чувствительность в желудке“. Вот какой негодяй! Как он постыдно воспользовался тем, что сидел напротив меня за обедом! Прощайте дружок, до скорого свидания, мы с вами так будем счастливы».
Эмили поцеловала подпись. Она опять перечитала ту часть письма, где упоминалось о намерении леди Дорис познакомить Сесилию с мистером Мирабелем.
«Я нисколько не интересуюсь мистером Мирабелем, — подумала Эмили, улыбаясь мысли, пришедшей ей в голову: — И никогда о нем не знала бы, если бы не леди Дорис, которая тоже совсем чужая для меня!»
В дверь коттеджа позвонили. Явился доктор Олдей.
— Слышали вы что-нибудь о миссис Элмазер? — спросил он с порога комнаты.
— Да.
— Неужели вы ответили ей?
— Я даже видела ее.
— И, разумеется, согласились рекомендовать ее?
— Как хорошо вы знаете меня!
— Именно этого я и ожидал, — воскликнул доктор. — Ева и яблоко! Только запретите женщине что-нибудь — и она сейчас же нарушит запрет. Я попробую поступить с вами иначе, мисс Эмили. Я ведь еще кое-что намеревался вам запретить. Но теперь, следуя логике, хочу обратиться к вам с особенной просьбой!
— Конечно.
— О, милая моя, напишите миссис Рук! Прошу и умоляю вас, напишите миссис Рук.
Не обращая внимания на перемену в Эмили, доктор Олдей продолжал с прежней любезностью:
— Мы с мистером Моррисом долго говорили о вас, моя милая. Мистер Моррис отличный человек; я рекомендую его как приятного кавалера. Я также поддерживаю его относительно миссис Рук. Что с вами? Вы покраснели, как роза. Гнев?
— Ненависть к низости! — ответила Эмили с негодованием. — Я презираю человека, который за моей спиной подговаривает другого помогать ему. О, как я ошиблась в Албане Моррисе!
— О! Как вы мало знаете вашего лучшего друга! — вскричал доктор. — Девушки все одинаковы: они понимают только тех, кто им льстит. Так вы напишете миссис Рук?
— Вы опоздали, — сказала Эмили. — Вот ответ миссис Рук. Прочтите его…
Доктор надел очки, прочел письмо и отдал его Эмили.
— Что вы думаете о моих новых очках? — спросил он, снимая их с носа. — Я практикую уже тридцать лет, но у меня было всего трое признательных больных.
Он спрятал очки в футляр.
— Эти очки подарил мне третий.
— Вы ничего не скажете о письме миссис Рук? — спросила Эмили.
Доктор пожал плечами и выразил свое отношение одним словом:
— Вранье!
Он взял шляпу, кивнул Эмили и отправился щупать лихорадочные пульсы и смотреть обложенные языки.
Глава XXXI
Сафо
Когда Албан явился на следующее утро, ночь успела произвести на Эмили свое успокоительное влияние. Она грустно помнила, как доктор Олдей разрушил ее доверие к человеку, который любил ее; но раздражения не осталось. Тем не менее Албан заметил, что она приняла его хоть и со своей обычной сдержанностью, но без обычной улыбки.
— Вы нездоровы? — спросил он.
— Я немножко расстроена, — ответила она. — Маленькое разочарование — и только.
Он подождал, по-видимому, чтобы она ему объяснила, в чем состоит разочарование. Эмили молчала и не смотрела на него. Не он ли причиной того расстройства, на которое она намекнула? Подобное сомнение пришло Моррису в голову — но он не сказал ничего.
— Я полагаю, вы получили мое письмо, — продолжала она.
— Я пришел поблагодарить вас за него.
— Я обязана была сказать вам о болезни сэра Джервиса.
— Вы так ласково написали мне, — напомнил ей Албан. — Вы упомянули о наших разногласиях, так кротко и так снисходительно…
— Если бы я написала вам несколько попозже, — перебила она, — тон моего письма, может быть, был бы менее приятен вам. Я отправила письмо на почту, прежде чем меня навестил ваш друг, который сказал мне кое-что…
— Вы говорите о докторе Олдее?
— Да. Он сделал все что мог; он был упорен, но опоздал. Я написала миссис Рук и получила ответ.
Она указала на письмо, лежавшее на ее письменной шкатулке.
Албан все понял и с отчаянием на нее взглянул.
— Неужели этой гадкой женщине суждено ссорить нас каждый раз! — воскликнул он.
Эмили молча подала письмо. Албан не хотел его взять.
— Несправедливость, с которой вы относитесь ко мне, нельзя поправить таким образом, — сказал Моррис. — Вы думаете, что посещение доктора было условлено между нами? Я не знал, что он намерен быть у вас. Мне не было никакой надобности посылать его к вам — и я не должен вмешиваться в ваши отношения с миссис Рук.
— Я не понимаю вас.
— Вы меня поймете, когда я скажу, чем закончился мой разговор с доктором Олдеем. Я покончил со всяким вмешательством; покончил со всякими советами. Каковы бы ни были мои сомнения, всякие дальнейшие разыскания в каком бы то ни было отношении прекратились; я принес эту жертву для вас. Я сделал это из уважения к доктору Олдею. Смешные убеждения! Смешные опасения! Люди в болезненном настроении духа всегда себя терзают. Как бы я ни страдал, мои переживания ничего не значат, только бы вы были спокойны. Я никогда не буду идти вам наперекор или сердить вас. Имеете вы теперь лучшее мнение обо мне?
